Любовь-победительница

Часы пробили полпервого, и каждый удар словно упрекал ее за неправедные мысли. Она должна подавить в себе эти запретные желания. Она не должна поддаваться зову плоти.

Но запретный образ сломал все преграды, и ее кожа запылала. Колени ее обмякли, и она сидела в темноте, держа в руке незажженную свечу. Казалось, их души соединились, и она увидела Адама, лежащего в своей огромной кровати с серебристо-лазурным пологом. Его нагое тело кажется темным на фоне белоснежной простыни, его темные волосы по-мальчишески взлохмачены, глаза закрыты…

Адам лежал в постели, подложив руку под голову.

В темноте спальни он думал о Мэри, представляя ее свернувшейся клубком во сне. Ее золотисто-рыжие волосы разметались по подушке, шелковая ночная рубашка подчеркивает соблазнительные изгибы изящного тела. Одна нога выглядывает из-под кромки рубашки, словно дразня его. Он сначала прикоснется к ней именно здесь, нежно, без той грубости, которую допустил в первую их встречу. Он будет ласкать ее стройную лодыжку, потом его рука заскользит выше по теплому, гладкому, словно шелк, бедру и еще выше…

Проклятие! Как он ни устал, но сегодня ему больше не уснуть.

Адам выбрался из постели. Не зажигая свечу, он кое-как оделся, завязав галстук с такой небрежностью, при виде которой Фенвик упал бы в обморок. Но в планы Адама не входила встреча с камердинером или с кем-то другим.

Он вышел в темный коридор и спустился вниз. Часы в библиотеке пробили полпервого. Все слуги отправились спать, а мать и Софи удалились на покой еще раньше. Сирил тоже спал, утомленный волнениями за день. Адаму предстояло лишь избежать встречи со сторожем на переднем крыльце.

Крадучись, словно беглец из тюрьмы, Адам вышел через боковую дверь и направился по каменной дорожке через сад. Дойдя до железной решетки, он открыл ключом калитку. Подождав в тени платана, пока проедет карета он быстро зашагал по улице.

Свободен! Он был свободен от ограничений, которые диктовал его титул. Здесь он был обычным путником, спешащим по своим делам. Адам был потрясен, испытав новые ощущения. Почему он никогда раньше не делал этого? И почему считал свое высокое положение помехой?

Ему просто нужно было побыть одному. Нужно было время, чтобы подумать.

Он всей грудью вдохнул ночной воздух, наслаждаясь его свежестью, несмотря на неистребимый запах конского навоза и разлагающихся отбросов. В городе он строго придерживался принятого у семьи правила путешествовать только в карете или верхом. Мать постоянно напоминала, что герцогу Сент-Шелдону не пристало расхаживать по улице, словно простолюдину.

Однако в семейном поместье в Дербишире Адам часто совершал длительные пешие прогулки по вечерам. В это время, в одиночестве, ему лучше всего думалось, его не отвлекала болтовня гостей или бесконечные рауты и званые вечера. Именно в эти часы он мог сосредоточиться на проблемах управления огромным имением, проанализировать виды на урожай или прикинуть целесообразность покупки новой партии молочных коров.

Но сегодняшняя ночная прогулка должна была прояснить голову и охладить чувственный пыл. В последнее время он слишком много думал о Мэри. Особенно с тех пор, как она поставила под сомнение его честь.

Вы мне солгали. Вы заставили меня поверить, что вы – спаситель моей сестры, а на самом деле оказались ее врагом. Вы лишены принципов и, совершенно определенно, всякой морали, а о приличиях вы и не слышали никогда!

Его не должна была волновать такая низкая оценка. Однако она подорвала основы его веры в себя. Мэри заставила его предположить, что он, возможно, и не джентльмен вовсе. Он, кто так гордился своей порядочностью и честью.

– Эй, ты! – послышался грубый мужской голос. – Иди-ка, помоги моим людям.

Адам посмотрел через улицу и увидел карету. Она причудливо накренилась, одно колесо валялось на мостовой. И пока кучер и форейтор пытались ее выровнять, грузный мужчина в котелке нетерпеливо расхаживал рядом.

При виде Адама он повелительным жестом позвал его.

– Не теряй времени, парень. Я заплачу тебе шиллинг за несколько минут работы.

Адам напрягся. Никто и никогда не обращался к нему в таком властном тоне.

Но тут он понял, как, должно быть, выглядит: в скромной одежде, пеший, словно слуга или торговец, которому не по карману карета. Да, видимо, за анонимность тоже приходится платить.

Он подошел к карете и присел, вглядываясь в темноту под ней.

– Сломалась ось? – спросил он у кучера.

– Нет. Проклятый штырь разболтался. Ежели ты и Роуч сумели бы поднять ее, я смог бы надеть колесо.

Адам кивнул. Он и тощий форейтор ухватились за край кареты и приподняли его, но в этот момент пара гнедых нервно дернулась, потянув карету вперед.

– Эй вы там, придержите лошадей! – велел Адам джентльмену.

– Прошу прощения?

– Не стойте, как осел. Займитесь делом, и немедленно.