Любовь побеждает все

На крещение сына леди Элизабет подарила Адаму прекрасную серебряную погремушку, которой сразу начала трясти перед ясными глазками малыша. А потом с радостью смотрела, как его несли в церковь в милом белом платьице с кружевами, изготовленными ирландскими монахинями.

Удивительно, но стоило где-нибудь появиться леди Элизабет, как это место становилось ярче и веселее.

Ева едва могла дышать. От слез першило в горле. Впервые она осознала, что у нее не хватит сил вернуться в эту ужасную реальность, где все будет напоминать ей о том, что пришлось потерять. О том, что своим глупым, необдуманным поступком погубила сына. Ева вспоминала, как Томас и конюхи уговаривали ее не ехать в деревню, но она не послушала их. Наверное, Йен был прав, когда назвал ее сумасшедшей.

Невыносимая печаль навалилась на ее плечи, придавив к земле. И в этот момент Ева почувствовала, как ее ладони коснулся мокрый собачий нос. Пес прижался к ней, словно понял ее беду и хотел предложить свое теплое огромное тело в качестве успокоительного средства. Это было так трогательно, что у Евы чуть слезы не брызнули из глаз. Похоже, он совсем не думал, что Ева была недостойна такого нежного, искреннего чувства. Пес не знал, как однажды ей вздумалось, наперекор здравому смыслу, взять маленького сына и поехать…

Кстати, почему Ева тогда помчалась в деревню? Да, чтобы доставить письмо. Но кому? Гамильтон к тому времени уже погиб. Может, Йену?

Да, точно! Письмо предназначалось Йену. Но почему было так важно доставить его на почту самой, а не через слуг?

Ева открыла глаза и решилась почесать пса за ухом, которое было размером с ее ладонь. Йен посмотрел через плечо, и улыбка исчезла с его лица, уступив место тревоге.

Ева окончательно вернулась из путешествия по мрачным долинам своего прошлого, куда ее силой отправила память. Она взглянула на Йена, потом — на его тетю. Им обоим ее молчание наверняка казалось странным, но Ева не могла заставить себя заговорить.

Леди Элизабет хорошо знала ту Еву, которая осталась в прошлом. Тогда они одинаково любили жизнь и умели наслаждаться ею. Тетя Йена осталась такой же, но вот Ева изменилась. И ей не хотелось, чтобы леди Блейк близко познакомилась с этой новой Евой.

Похоже, хозяйка дома так сильно обрадовалась Йену, что не сразу заметила гостью. Теперь, когда ее сияющие голубые глаза обратились к ней, то потемнели от изумления.

— Йен, что… — начала леди Блейк.

Йен прервал тетю:

— Это Ева Кэри. Ты ведь знаешь ее.

Леди Элизабет несколько принужденно улыбнулась и шагнула к ней.

— Конечно, я ее прекрасно знаю.

И после этих слов она, к ужасу Евы, наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. Ева тут же отстранилась и пробормотала:

— Здравствуйте.

Леди Элизабет не сразу выпрямилась, и ее поцелуй словно завис в воздухе. Но, как и подобает даме столь высокого положения, она быстро поняла, что к чему, и произнесла:

— Здравствуй, моя дорогая.

Но когда леди Элизабет отвернулась, а потом опять взглянула на нее, Ева увидела, что глаза пожилой дамы заблестели от подступивших слез. Сказать было нечего, и эта напряженная тишина всей тяжестью легла на прекрасный мир Блайд-Касла. Лицо леди Блейк стало печальным.

— Мне очень жаль, — проговорила она.

— Не стоит, — отозвалась Ева.

Она чувствовала, что не сможет говорить с тетей Йена о своем прошлом, несмотря на всю ее доброту. И ей было страшно, что если она все-таки начнет этот рассказ, то уже не остановится.

Пес продолжал прижиматься к ее ноге, и Ева не отгоняла его, а, наоборот, гладила по голове, черпая силы в этом бесхитростном создании.

— Я устала, — как можно тверже сказала Ева, надеясь, что леди Элизабет не обидится на это слишком прямолинейное замечание.

Пожилая женщина слегка побледнела, внимательно глядя на нее, а потом заявила:

— Да, я вижу. — Потом опустила взгляд на собаку и улыбнулась, как будто все было прекрасно. — А еще я вижу, что у тебя появился новый друг.

— Друг? — тихо переспросила Ева.

— Да. Фальстаф.

Она тоже взглянула на него. Пес, подняв голову, смотрел на нее преданными черными глазами. Он тяжело дышал, открыв пасть и свесив язык набок, но морда у него была при этом невероятно милая. Еве вдруг захотелось обнять мастифа за шею, зарыться лицом в шерсть и выплакать все свое горе. Но вместо этого она убрала руку с головы пса и вздернула подбородок. Ей нельзя было падать духом — во всяком случае, не сейчас, на глазах у Йена, его тети и всех слуг.

— Наверное, любит женщин и эль? — из последних сил пошутила Ева.

Элизабет рассмеялась и ответила:

— Боюсь, эль ему не положен. Но он, правда, любит дам больше, чем джентльменов, и вообще тот еще весельчак.

Пока она говорила, ее взгляд ни на минуту не покидал лица Евы. И очень скоро в нем появилось понимание.

Посмотрев на нее пару раз, леди Элизабет узнала о ней так много, что Еве стало страшно. Она не хотела, чтобы любимая тетя Йена видела, каким темным и страдающим стало ее сердце. И ужасно боялась, что леди Блейк очень быстро заметит ее грехи, которые Ева пыталась спрятать от всего света. И за которые в итоге станет ее презирать.