Любовь под облаками

Ольга Петровна с ужасом ее слушала. Она и сама замечала, что Варенька несовременная, застенчивая, угловатая. Но вот ее девочка стала преображаться на глазах, как гадкий утенок, в прекрасного лебедя. Галя это преображение одобряла, а Ольга Петровна боялась, что Варя станет походить на тех развязных, бойких и размалеванных девиц, от которых стонали учителя. Дня не проходило, чтобы Ольга Петровна не приносила из школы новую историю о падении нравов и скандальных происшествиях. О том, что в соседней школе девятиклассница родила, а у них молодой учитель соблазнил старшеклассницу.

— Или она соблазнила беднягу. В это я больше верю, — одобрительно хохотала Галя. — Мама, ты столько лет в школе, и тебя все еще волнуют подобные истории. Даже в ваши пуританские времена всякое случалось, вспомни!

Вспыхивал горячий спор. Конечно, и раньше всякое случалось, неохотно соглашалась Ольга Петровна. Но эти ЧП вызывали целую бурю, а сейчас ко всему привыкли. И тусовки на квартирах стали привычным делом. Вот почему ей не нравилось вечернее отсутствие Вареньки.

— Мама, там бывает полкласса. Я уже несколько раз поджидала ее вечерами. Ромка провожает ее до входной двери, — отвечала на это Галя.

Услышав про Ромку, Ольга Петровна совсем успокоилась. Теперь Варя, возвращаясь домой, поднимала глаза и всякий раз замечала в окне мать. Ее ждали, волновались. Варе стыдно было обманывать самого близкого и дорогого человека. Вернее, говорить ей полуправду. Ромка действительно провожал ее до двери, но на сборищах они бывали редко, предпочитая общество друг друга. Они демонстративно избегали классные вечеринки, тем более что кумушки из десятого «В» мгновенно просекли перемену в их отношениях. А ведь они с Ромкой как будто соблюдали конспирацию — в классе даже не общались друг с другом. Но женскую интуицию не проведешь.

Зато два-три часа вечером на бульваре принадлежали им. Какое облегчение! Не нужно притворяться, старательно отводить взгляд. Они бродили по городу, взявшись за руки, и говорили, говорили — обо всем на свете. Только не о самом главном — о них самих. О том, что с ними происходит.

Варя росла молчуньей и затворницей, книжной барышней, черпавшей пищу для ума и сердца из толстых романов. И все же ей хотелось рассказать кому-то о своем чувстве. Слово «любовь» она про себя даже боялась произносить.

Рассказать, чтобы спастись от хаоса и сумятицы в душе. Сумятица была так велика, что Варя разучилась читать. Полчаса она смотрела в одну и ту же страницу, не различая букв. Мысли ее уносились в совсем другом направлении. Она уже не могла заставить себя сосредоточиться на уроках, и учителям приходилось то и дело окликать ее, а Ольге — толкать в бок.

Только одному человеку Варя могла довериться. Мать, конечно, старомодна и едва ли поймет ее. Но Варя нуждалась не столько в понимании, сколько в поддержке близкого, любящего человека. Она примерно знала, что ответит мама на ее откровения, но с матерью можно спорить, отстаивать право жить по-своему. С Галиной это было бы невозможно. С новыми подругами Варя еще не решалась откровенничать.

Как-то в девять часов вечера Ольга Петровна встретила ее в прихожей.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? У кого вы сегодня занимались, у Оли или Танечки? Какие темы обсуждали? — почти жалобно спросила она.

У Вари от жалости и стыда перехватило дыхание: мама просит у нее, как милостыню, немного внимания. Они давно уже не беседовали, как прежде. Варя поняла, что решающий момент наступил, что больше она не может лгать. Броситься к маме на шею, просить у нее прощения, все рассказать. Будь что будет.

Не сняв пальто, Варя набралась духу, гордо вскинула голову и произнесла немного театрально и торжественно:

— Мама, в моей жизни произошло такое важное, замечательное событие...

Ольга Петровна так и замерла на месте, прижав руки к груди. Но продолжения не последовало. Варя смутилась, замолчала и стала поспешно стаскивать пальто и сапожки. Ольга Петровна уже поняла, конечно, о каком знаменательном событии ей предстоит услышать. Значит, их с Галечкой опасения подтвердились. Тут отчаянно засвистел чайник, и Ольга Петровна поспешила на кухню. Она дожидалась, как всегда, у окна, приготовила Вареньке ужин. Они сели друг против дружки за кухонным столом. Ольга Петровна разливала чай. Руки у нее предательски дрожали.

— Кто он, Варенька? Я его знаю? — прошептала она.

— Знаешь, знаешь, мамочка. Даже очень хорошо.

Варя села рядом с матерью и потерлась щекой о ее плечо. С Галей у Ольги Петровны никогда не возникало подобных проблем. Она дружила с Федей, и Ольга Петровна чувствовала, что эта дружба никогда не перерастет в любовь. А если и перерастет, то это будет спокойное, благоразумное чувство, без всяких надрывов и излишеств. За Галю она была спокойна. У девочки всегда разум превалировал над чувствами. Ольгу Петровну это даже немного пугало. Теперь же она поняла, какое это благо.

— Нет, я не такая, мама. Я совсем не похожа на Галину. И жить буду иначе, — словно прочитав ее мысли, задумчиво сказала Варя.