Любовь под облаками

Только случалось, эта мысль опрокидывала ее в какую-то неясную тоску, в ощущение, что праздничный корабль жизни, нагруженный чудесами и озаренный всполохами фейерверков, проплывает мимо нее... Но это бывало минутное настроение, находившее на нее в часы одиночества. Оно таяло без следа в ощущении близости любимого человека.

Полное осуществление мечты ведет к опустошению. Раньше Варя с этим соглашалась. Порой мечта о счастье и есть само счастье. Но Варины мечты постоянно что-нибудь да отравляло — горестные вздохи матери, издевки Галины, необходимость жить по установленным правилам: учеба, работа, замужество — в свое время, а не сломя голову, в восемнадцать лет.

Но вот она обрела полную свободу. Стряхнула с плеч гнет семейных обязательств перед сестрой и матерью. Отныне она замужем и вольна жить дальше как пожелает. Несколько медовых месяцев Варя упивалась этой безграничной свободой и счастьем. Она любила, и любимый был с ней. Порой все двадцать четыре часа в сутки. Они не часто сидели в аудиториях, предпочитая оставаться дома или отправляться вместе на прогулку.

Они были так зациклены друг на друге, что окружающий мир перестал существовать, превратился в тусклый фон. Недели, месяцы пролетали стремительно. Просыпаясь по утрам, Варя испытывала беспричинную радость и ощущение такой полноты бытия, что у нее болело сердце.

Они выпали из жизни, серой, повседневной, для многих постылой. Но это не могло продолжаться долго. Действительность понемногу вторгалась в их безмятежное счастье, заставляла вспоминать о делах и обязанностях.

Ромка стал, кряхтя как старик и капризничая, подниматься рано и уходить в институт. Приближалась весенняя сессия. Варя легко, не напрягаясь, тоже сдала два зачета и вдруг решила как отрезала — довольно! Ее беременность уже становилась заметной, пошел четвертый месяц. Пора было открыться матери и сообщить заодно, что институт она бросает. От опеки она избавилась и теперь будет сама планировать свою жизнь.

И все же к разговору Варя готовилась несколько дней и почему-то робела. Объяснение было одно — скоро ей станет не до учебы.

— Может быть, ты все же сдашь сессию и возьмешь академический отпуск? Через год-два вернешься в институт, — робко спросила Ольга Петровна.

— Нет, мамочка. Я хочу сама растить своего ребенка, а не подбрасывать его бабуле, тебе, свекрови, — возразила Варя.

Она пока не решалась признаться, что учеба ей опостылела. Институт был выбран неправильно. Скорее по настоянию родных, чем по ее собственному влечению. «Правильный выбор придет сам собой, когда я стану зрелым человеком», — думала Варя. Она еще не знала, кем будет, но только не учителем. Весь день проводить в школе, потом вечерами сидеть над тетрадями — это не для нее.

Ольга Петровна обиделась. Ни старшая, ни младшая не пожелали идти по ее стопам. Всех пугают большие нагрузки, двоечники, стопки тетрадей. Они правы: эта профессия, как никакая другая, требует полной самоотдачи.

Даже то, что она скоро станет бабушкой, не очень обрадовало Ольгу Петровну. Теперь будущее Вареньки стало совсем темно и неясно. Муж-мальчишка, который едва ли в ближайшие годы сможет содержать семью, отсутствие профессии и маленький ребенок на руках. Но о своих тревогах она ни слова не сказала дочери. Теперь Вареньку нужно беречь от волнений. Судьба дочери складывалась неблагополучно — вот что стало очевидным для Ольги Петровны. Правда, сама дочь с этим не согласилась бы.

А Варя покинула дом, в котором выросла, с большим облегчением. Она сбросила последнее ярмо — институт. Теперь ничто не связывало ее со старой жизнью. Впереди открывались заманчивые горизонты. Ей даже сны снились только цветные. Именно такой — яркой, праздничной сказкой — представлялась ей вся будущая жизнь с мужем и малышом. Долгая, долгая жизнь.

Варя в суете и не заметила, как закончились ее медовые месяцы. Они гасли понемногу, незаметно для глаз. Да и трудно было бы жить долго в таком напряжении духовных и физических сил. Надорваться можно.

Первые два месяца после рождения Сереженька кричал каждую ночь. Днем он спал, жадно ел, таращил глазенки, а ночью начинался оглушительный, не прекращающийся до утра ор. Возле маленького тирана хлопотали бабуля, Варя, Ольга Петровна и Раиса, но рабочих рук все равно не хватало. Варя превратилась в тень, измученная бессонницей и хлопотами с новорожденным. Но она никому не жаловалась и не считала, что переживает какие-то непомерные трудности в жизни. Обычная для женщины полоса — пеленки, кормления каждые два часа, бессонные ночи.

Зато Романа эта полоса как будто напугала. Он заметно приуныл. Ворчал, когда малыш будил его ночью. Раиса уговорила сына ночевать у нее и самоотверженно дежурила возле внука. Иной раз Роман, склонившись над кроваткой, «разговаривал» с сыночком:

— Маленькое чудовище, из-за тебя мы все ходим очумелые. Ты почему перепутал день с ночью?

И хотя разговор был явно шутливый, Варя укоризненно качала головой, а эмоциональная Раиса разражалась криком: