Любовь под снегом

— Не забывайтесь, главный смотритель гарема падишаха, это мои роскошные женщины.

— О, великий! Не вели казнить! — запричитал ведущий, испортив восточный антураж. Каждый из присутствующих машинально продолжил его речь знакомой по русским народным сказкам присказке: «вели слово молвить».

Александр милостиво кивнул, сохраняя максимально спокойный вид, но Марина готова была поклясться, что он едва сдерживает хохот и получает истинное удовольствие от каждой фразы, каждого движения.

— А теперь каждая из роскошнейших и восхитительнейших одалисок, — понизил рангом6 участниц ведущий, — станцует индивидуальный танец!

— Упс! — прокомментировала Маришка, на что коллега из бухгалтерии ей ответила:

— Не эротический и Слава Богу!

— По эротическим танцам ведущего мы никогда не переплюнем! — Ангелина из коммерческого отдела подмигнула соперницам и дамы дружно расхохотались. Крыть было нечем!

Марину поставили четвёртой и к тому моменту, как подошла её очередь, уже практически не сомневалась, что победа почти в кармане. Последней должна была танцевать главный бухгалтер — поистине необъятных форм женщина, но приятная и внешне, и внутренне. Арина Анатольевна казалась оплотом спокойствия и уверенности в себе, даже годовые отчёты не могли поколебать её стойкую к нервным потрясениям натуру. Более здравомыслящего и сдержанного человека Марина пока не встречала.

— О, вы не в платье! — очнулся ведущий, когда Маришка, одетая в юбку — карандаш до середины колена и строгую белую рубашку, заняла центровое место на сцене. — У нас в конце концов танец живота! Подвяжите рубашечку узлом, я вам гарантирую победу!

— Позвольте, а как же я? — возмутилась Арина Анатольевна, с присущим ей достоинством недовольно пожав плечами. — Я не собираюсь так просто сдаваться.

Не смотря на внушительные габариты, главный бухгалтер двигалась поразительно пластично и Марина вдруг поняла, что она до сих пор не видела, как танцует её главная и, на данном этапе, единственная соперница. Они постоянно оказывались на противоположных концах танцевальной группы. Да и, откровенно говоря, смотрела Марина в основном на ведущего или Александр, чего греха таить.

— Я не буду. Это не очень честно, — отказала ведущему Марина.

Пьяный голос из зала крикнул:

— Давай! Не стесняйся! Все свои!

Другой, ещё более нетрезвый, добавил:

— Директор, глядишь, и зарплату повысит! За артистизьм!

Марина выпрямилась, неприятно удивлённая. Первой её мыслью была: «Кто — то увидел, как он чуть меня не поцеловал и сделал выводы!» и лишь потом она поняла, какого о ней мнения теперь будет коллектив.

— Если наш директор изменит своим правилам и начнёт за голое пузико повышать зарплаты, я стану ходить на работу в топе дочери, — весело и звонко воскликнула Арина Анатольевна, разрядив обстановку.

Марина готова была расцеловать её в обе щеки, уступить почти гарантированное первое место в конкурсе и, вообще, всячески носить на руках и превозносить всеми возможными способами. Но Арина Анатольевна махнула рукой, призывая не тянуть с танцем.

Заиграла музыка. Чарующая. Тягучая. Она словно обволакивала тело, заставляя неторопливо, плавно извиваться, раскачиваться. Марина прикрыла глаза на мгновение, попыталась расслабиться, отпустить себя на волю, как объясняла Настя. Но не вышло. Неприятная шутка сотрудника не желала покидать её мысли, тело словно одеревенело.

Она открыла глаза.

Он смотрел на неё.

Только на неё.

Голодный, жаркий взгляд. Тот самый, что будил в её крови пожар. Тот, что гипнотизировал, не позволял отвлечься, разорвать это соединение. Соединение взглядов, душ, сердец.

И она подняла руки, изогнулась, вильнула бёдрами. Гордая. Непреклонная. Наперекор глупым и болтливым коллегам она станцует! Станцует для него! Только для него одного.

Она не знала, как положено танцевать настоящим восточным красавицам. Возможно, им нельзя смотреть в глаза своему господину и повелителю. Но её падишах не возражал. Да и не было в ней сил отвести взгляд. И желания такого тоже не было.

И она танцевала! Изящно, грациозно. И в то же время страстно, отдавая себя музыке, отдавая себя ему. Заманивая, соблазняя, очаровывая.

Когда музыка смолкла и Марина опустила руки, зал взорвался аплодисментами. Она с ошеломляющей ясностью поняла, что этот танец, танец — признание, танец — откровение будет истолкован совершенно однозначно и вряд ли кто — то из коллег, более взрослых, умудрённых опытом, не поймёт его значения.

«Пусть думают, что хотят, начхать! Может, я так хотела победить, что приложила все мыслимые и немыслимые усилия. Карьеризм рулит» — думала Марина, спускаясь со сцены и уступая её коллеге.

Арина Анатольевна вышла поистине царственно: с высоко поднятой головой и прямой спиной, глядя чуть свысока. Замерла в ожидании музыки. Её платок с монетами был завязан за самые его кончики, но держался на положенном месте. Марина улыбнулась и захлопала в ладоши, подбадривая.