Любовь под запретом

Она собралась с силами и переступила порог гостиной. Меган обошла вокруг столика с подносом и медленно провела пальцами по его грани, металл был обжигающе холодным. Края ей показались очень острыми. Она наклонилась пониже, чтобы рассмотреть получше, и увидела, что кольцо, державшее весь вес подноса, было подпилено. Широко раскрытыми глазами она смотрела на свою находку. Откуда-то снаружи раздался слабый звук. Она ждала и прислушивалась. Но ничего не происходило.

Меган снова повернулась к подносу — их старой фамильной достопримечательности, ставшей чьим-то оружием против нее.

Теперь она знала это наверняка — так и было, именно чьим-то оружием, чьим-то смертельно опасным инструментом, который едва не погубил ее. Если бы она случайно не наклонилась вперед, если бы она оставалась в той же позе, в которой обычно сидела перед камином, то Лиам нашел бы ее уже мертвой.

Еще она подумала, что звуки шагов могли ей и померещиться. Но надпиленные края кольца, светлые, блестящие заусенцы, о которые она чуть не поранила пальцы, не могли быть ее выдумкой. Она их не придумала, они были перед ней, и она их видела, как их мог увидеть и всякий другой.

Она представила себе картину. Кто-то, кого она видела очень смутно, залез на тахту сегодня утром или ночью? Осторожно, стараясь не шуметь, подпилил кольцо, и снова продел тесьму таким образом, чтобы легкий рывок освободил поднос и позволил ему упасть. Но как быть с точным временем? Меган осмотрелась. Так и есть, черная, едва заметная нить, достаточно прочная, чтобы выдержать сильный рывок, легко, невидимо лежала на софе, опустившись туда сразу после того, как выскочила из кольца, подобно и тесьме, удерживающей вес подноса.

Меган поднялась на ноги, прошла вдоль нити и нашла противоположный конец, уходивший за дальний по той же стене, где стояла софа, оконный занавес. Любой, даже очень крупный человек мог стоять за этим занавесом, оставаясь вне поля зрения, и в то же время, наблюдая за всем, что происходило в комнате.

Да, это была ловушка, умная и жестокая, как удар тяжелым, чеканным краем почти почерневшего от наслоившихся лет подноса. Человек, что соорудил ее, знал, что делал. Приготовив ловушку, он спустился с софы, осторожно завел пусковую нить за занавес и ушел. Его тень исчезла в холле.

Впрочем, нет, нужно было еще нанести удар. Но теперь это было несложно. Этот призрак подождал, пока Меган погрузится в свое любимое полуотрешенное состояние, в котором она не замечает никого и ничего, вошел через парадную дверь, на цыпочках прошел через холл, нырнул за занавес, дернул черную тесьму и, убедившись, что ловушка сработала, убежал легким, неслышным шагом. Сейчас Меган была уверена, если бы она не лежала на полу, она бы никогда в жизни не услышала этих убегающих шагов.

Итак, кто-то пытался ее убить.

Но кто? Кто ненавидел ее до такой степени, что решился на убийство? Кто хотел видеть ее мертвой? Кто скрывал под обычными улыбками и дружескими словами черную ненависть и холодную злобу?

Все люди, которые жили в этом доме, были ее семьей. Силия. Терренс. Кристин. И Баджи с Клайдом тоже были ее семьей. Каждого из них она знала с детства. Каждому из них она доверяла, может быть, даже больше, чем доверяла себе, по крайней мере, в последнее время, после того, как Баджи рассказала ей правду о матери. Что теперь должна была предположить Меган, и как она теперь должна была жить?

Она стиснула руками голову. Может быть, это то, о чем Баджи и Клайд предупреждали ее? Может быть, ее настигло сумасшествие, так же как и ее мать?

Уж лучше согласиться на сумасшествие, чем признать атаку на нее реальной. Но права выбора у нее не было, так как она не была сумасшедшей. Упавший поднос должен был убить ее.

И кто-то на это очень рассчитывал. Но кто?

Она медленно оглядела комнату, всматриваясь в знакомые предметы, которые, кажется, могли ей подсказать, кто был ее врагом.

Куртка Лиама так и лежала на софе так, как она ее сбросила. Она подошла и дотронулась до нее, вспоминая внезапно охватившую ее радость от его близости, радость, которая сразу превратилась в жаркий страх.

Лиам?

Он был здесь и мог оказаться в Карнэби Хаусе чуть раньше. Он мог, вероятно, даже зайти в дом ночью и устроить ловушку с подносом. Он признался, что знал о том, что она осталась одна в доме. Он мог спрятаться в холле и, увидев, что замысел его не удался и она осталась жива, подбежать к ней и предложить помощь, чтобы отвести от себя подозрения.

Но почему? Почему он пришел в Карнэби Хаус? Почему он расспрашивал ее о Бобе, о Рори?

Она хотела узнать это, понять, что происходит. Теперь она хотела расспросить его, хотела заглянуть в его темные глаза и самой убедиться, что он говорит правду, или с разочарованием увидеть, что он лжет… Она уже не могла остановить поток этих мыслей. Накинув его куртку на плечи, она вышла наружу.

Было холодно, темно. Сквозь стволы деревьев она увидела свет в окнах коттеджа. Через незанавешенное окно она даже смогла разглядеть Лиама. Он сидел за столом, положив голову на скрещенные руки, его могучие, широкие плечи опустились.