Любовь попаданки

Собиралась я в приподнятом настроении, не хотелось признаваться в этом, но шанс увидеть Никиту бодрил и будоражил, как и само приключение. Я даже решила, что если за час, пока сижу в засаде у его подъезда и рисую, он не появится, то я зайду навестить. Чисто по-дружески, разумеется. Надо будет только придумать, где оставить эту идиотскую шляпенцию, в сумку она не влезет вообще никак.

По дороге к дому Никиты – он жил всего в получасе ходьбы от меня, а день был чудесно-летним, так что шла я пешком, я боролось с проснувшимся во мне духом авантюризма, который вкупе с и так набиравшей силу манией преследования, требовал провернуть какой-нибудь киношный финт, чтобы уйти от слежки. В магазин там зайти, или в кафе, и выскочить через черный ход. Или вскочить в уходящий автобус, в метро нырнуть, в конце-то концов… но я держалась. Потому что за тем, кто один раз улизнул от слежки, будут потом следить куда пристальнее. Так что просто так, из спортивного интереса и неуемной жажды приключений, нарываться не стоило. Определенно не стоило.

Итак, что бы такое нарисовать? Кусты и скамейку напротив уже нарисовала. Ничего интересного. Хочется рисовать людей, а они появляются редко, все же середина дня… могу нарисовать Никитоса по памяти, но как-то не вяжется это с маскировкой… может, брата нарисовать? Или Таньку? Или… Вот ведь засада. У меня почти буквально чесалась рука от желания нарисовать синеглазого киару. И, поборовшись с собой еще несколько минут и воровато оглянувшись – мало ли во-о-он в тех кустах кто-то сидит подсматривает, я принялась рисовать. Меня словно прорвало. Вот он сидит за столом в приемной комиссии, вот выгоняет меня из кабинета, а тут, наоборот, смотрит сочувственно, а здесь – помогает надеть мне туфельку, а вот – профиль, когда он вел машину. Я чуть не пропустила объект наблюдения, увлекшись наброском киару в машине, но все же вовремя подняла глаза, повинуясь какому-то внутреннему импульсу.

Никитос вышел из подъезда, но вышел не один. Чудом поборола инстинктивное желание вскочить, захлопнув альбом, и окликнуть его или же броситься следом. Первое было бы, кажется, опасным, а второе – еще и бесполезным. Никиту сопровождала пара мужчин в серых костюмах, и прошли они к неприметному темно-синему автомобилю. В каком-то ступоре я наблюдала, как мой возлюбленный садится в машину на заднее сиденье, и та стремительно уезжает. К такому повороту событий я оказалась совершенно не готова, и лишь когда машина скрылась, я поняла, насколько я тормоз и идиотка. Надо было его все-таки окликнуть, ну мало ли, что он шел сам, а не вели его, заломив ему руки, это же ни о чем не говорит! Может, ему пистолетом пригрозили. Или семьей шантажировали. Ну ладно это, но хоть номер машины могла бы запомнить! А то и записать! Ан нет, стояла, ворон считала… У-у-у! Зла на саму себя не хватает!

И что теперь делать? Бежать в полицию? Нет, не вариант: во-первых, Никитос вроде бы шел добровольно, во-вторых, я ему – никто, а в-третьих, как знать, не задействована ли тут полиция или еще какая силовая структура?

Я лихорадочно бросилась звонить Никите. Услышь я, что абонент – вне зоны действия сети, наверное, отправилась бы в полицию или к Никитиным родителям, но в трубке были гудки… и только гудки. Может, ему не разрешают ответить? Или он просто забыл телефон дома? А может, не слышит? Или… или просто не хочет со мной говорить.

Я проскользнула в подъезд – знаю код от домофона, который открывает его, Никитос научил – и, поднявшись на третий этаж, снова нажала на вызов на телефоне и приникла ухом к двери квартиры. Вроде бы там ничего не звонит… И что мне это говорит? А ни черта не говорит. Телефон может быть в квартире без звука, или просто у них тут звукоизоляция хорошая, я как-то не обращала внимания на этот вопрос, пока мы встречались.

Быстро, пока не передумала, нажала на звонок, прослушала заливистую трель – либо звукоизоляция двери так себе, либо звонок уж очень громкий. Выждала, позвонила еще. Подергала дверь. И, несолоно хлебавши, отправилась обратно на улицу. А по дороге меня осенило – надо звонить брату.

– Лешка! – взмолилась я, едва он снял трубку. Соверши ради меня должностное преступление!

Брат у меня молодец. Учится на третьем курсе, но уже подрабатывает, даже, скорее, полноценно работает. Я в этом отношении чувствую себя разгильдяйкой, ибо мои подработки ни в какое сравнение с его регулярной зарплатой не идут. Да, я пока что сижу у родителей на шее, и хоть на одежду и всякие развлечения зарабатываю сама, кормят меня они. Впрочем, зато я училась на бюджетном отделении, а брательник – на платном. Он у меня умный, но раздолбай. И добрый. Сестру и родителей любит. А главное – работает-то он как раз на того оператора, услугами которого пользуется Никитос.

– Иди в пень, – огрызнулся добрый и любящий брат. Но я, естественно, не сдалась.