Любовь после никогда (ЛП)

Инстинкт заставляет меня согнуться в поясе и потянуться за пистолетом, который я держу привязанным к лодыжке. Скрыто, но доступно в любое время. Я вытаскиваю его и взвожу на предохранитель. Тот же инстинкт заставляет меня отбросить беспокойство и отправиться по квартире в поисках взлома. Точка входа. Места, где может спрятаться вор.

— Ты сейчас серьезно?

Эти темные тона — не столько пуля, сколько ласка, несмотря на то, что мужчине, которому они принадлежат, здесь не должно быть. Я опускаю руку в сторону.

Габриэль прислонился к моему дивану в гостиной. Его руки скрещены на груди, и он смотрит на меня, глаза светятся весельем.

Он… здесь.

Как он здесь?

Я едва могу держать пистолет онемевшими пальцами.

— Это юбилейная открытка, — объясняет он. — Целый год быть кем-то другим. Каково это?

— Я никогда не считала тебя сентиментальным типом. — я заставляю себя снова поднять пистолет и целюсь ему в лоб. — Есть ли причина, по которой мне не следует тебя убивать?

Я хочу иметь это в виду, но видеть его здесь лично, человека, который рисковал всем, чтобы дать мне эту свободу… как я могу его ненавидеть? Несмотря на то, какой он?

Габриэль пожимает плечами. — Кого ты обманываешь?

— Почему ты здесь?

Он медленно разворачивается и выпрямляется во весь свой высокий рост. — Это долгая история. Но, похоже, у меня собственный кризис идентичности. Нужно быть кем-то другим, — его взгляд загружен. — И тебе снова нужно стать кем-то другим. Эшли Стоун должна умереть.

Мой желудок опускается. — Почему?

Наконец-то у меня здесь есть распорядок дня. Это скучно и однообразно, но безопасно и моё. И это то, чего я хочу.

Это то, чего я хочу.

Я хочу…

Один взгляд на него заставляет меня усомниться во всем, в чем я убедила себя за последние двенадцать месяцев.

— На всякий случай, — говорит он.

Он медленно приближается ко мне, его мышцы дрожат под слишком тесной тканью рубашки.

— В случае? В случае чего?

— На случай, если кому-нибудь придет в голову глупая идея преследовать нас.

Нас.

— Крутой детектив и засранец-убийца, — говорит он с легкой усмешкой. — Какая у нас пара.

Он сейчас так близко. Достаточно близко, чтобы я могла вдохнуть его в свои легкие и вспомнить, как отчаянно скучала по нему. Габриэль выхватывает пистолет из моей свободной руки и отбрасывает его в сторону, запуская пальцы в мои волосы.

— Ты всегда говоришь самые приятные вещи, — говорю я с сожалением.

Его глаза сверкают изумрудными кусочками. — К несчастью для тебя, Лейла Синклер, есть только одна чертова женщина, достаточно психотическая, чтобы дать мне то, что мне нужно. И я вырвался из своих цепей, чтобы найти ее. Я надеюсь, что мы сможем найти новый путь. Вместе.

О Боже. Вместе.

Единственная отчаянная надежда, о которой я была слишком напугана, чтобы даже подумать в прошлом году, и он только что сказал это вслух. Вместе.

Мне всегда казалось, что невозможно снова увидеть его, этот пережиток моей старой жизни и объект моих ночных фантазий.

Я немного нервно прочищаю горло. — Почему ты думаешь, что мне все еще интересно?

Я не уверена, что я хочу, чтобы он сказал, и как я ожидаю, что это произойдет. То, что он здесь, само по себе чудо, и в моей голове тысяча вопросов. Как ему удалось оторваться от Бродерика? Как он нашел меня, если я так хорошо заметала следы?

Куда он хочет пойти?

Потому что черт бы меня побрал, но теперь, когда я вижу его снова, я знаю, куда бы он ни захотел пойти, я последую за ним. На край земли или прямиком в пропасть, лишь бы быть с ним. Я никогда не была любителем Starbucks и цветов. Габриэль Блэквелл напоминает мне, почему.

Его рука скользит от моей головы вниз по линии челюсти, по шее, мимо груди и вниз по бедру, пока я дрожу под его прикосновением. Он просовывает пальцы под пояс моих штанов для йоги прямо к моему сердцу, а затем погружает палец в меня.

— Твое тело говорит мне больше, чем твой рот. Так всегда было, дорогая. Ты каждый раз выдаешь себя.

Он проводит пальцем по моим складкам, большим пальцем обводит мой клитор, и я вздрагиваю.

— Иди ты на хуй, — мне удается вырваться. За словами скрывается только жар и никакой угрозы.

В конце концов… он все еще убийца. Неважно, кто мы и где, он тот, кто он есть. Теперь возникает вопрос, могу ли я принять это или нет, если я все еще считаю себя детективом. Человек, посвятивший себя соблюдению закона и обеспечению какого-то порядка, позволяющего умерить хаос.

Он прикасается ко мне медленно и почтительно, его пальцы исследуют места, от которых у меня перехватывает дыхание. Я хочу его увидеть. Почувствовать его кожу и знать, что он действительно здесь. Настоящий и солидный.

Это темное, запретное существо.

Я дергаю его за рубашку, но он хватает меня за запястья, не давая прикоснуться к нему.

— Еще нет, — бормочет он. Он концентрируется на медленном движении, вцепляясь в меня пальцами. — Ты уже такая мокрая. Мягкая и горячая, как грех.

Я сжимаюсь вокруг него, скуля. — Мне нужно прикоснуться к тебе.

— Скоро, но не сей час, — сталь его ордена скрыта в мягкости его голоса, и мне не хочется ничего, кроме как встать перед ним на колени. Только он.