Любовь после смерти. Истории о вампирах

Утром я сидел на своей кровати и завтракал за маленьким столом, чтобы не покидать ее ни на минуту. Разрезав плод, я довольно глубоко случайно порезал палец. Кровь немедленно побежала из фиолетовых прожилок, и несколько капель пролились на Кларимонду. Ее глаза загорелись, лицо приняло выражение свирепо радостное и дикое, какого я никогда не видел. Она спрыгнула с постели с энергичностью животного, с проворством обезьяны или кошки, и она приняла участие в моей ране, она стала сосать ее с непередаваемой чувственностью. Она глотала кровь маленькими глотками, медленно и драгоценно, как гурман, который пробует вино Хереса или Сиракуз; ее наполовину мигавшие глаза и веки ее глаз вместо круглых стали продолговатыми. Время от времени она отрывалась, чтобы поцеловать мою руку, потом она начала давить на края раны губами, чтобы вышло еще немножко капель крови. Когда она увидела, что кровь больше не идет, она подняла влажные сверкающие глаза, более прекрасные, чем майская заря; ее рука была теплая и влажная; она была прекрасная и совершенно здоровая.

«Я не умерла! Я не умерла! – сказала она полубезумно от радости, наклонясь к моей шее. – Я могла бы тебя любить еще долго. Моя жизнь заключена в твоей, и все, что я есть, исходит от тебя. Несколько капель твоей богатой и благородной крови, более ценной и более действенной, чем все эликсиры мира, вернули меня к жизни».

Эта сцена заняла долгое время и инспирировала во мне странные сомнения в правоте Кларимонды. Вечером, когда солнце пришло в мою келью, я увидел аббата Серапиона более мрачным и более встревоженным, чем когда-либо. Он посмотрел на меня внимательно и сказал мне: «Мало того что вы потеряли вашу душу, вы хотите также потерять ваше тело. Несчастный молодой человек, в какую ловушку вы попали». Тон, которым он произнес эти слова, меня живо изумил, но, несмотря на яркость, это впечатление сразу же исчезло, и тысячи других забот стерли их в моем сознании. Однако вечером я случайно увидел в моем предательски наклонившемся зеркале Кларимонду, которая заливала порошок в чашу с пряным вином, чтобы приготовить послеобеденный напиток. Я взял чашу и сделал вид, что поднес ее к своим губам, поставив на какую-то мебель, как будто для того, чтобы закончить позднее мое развлечение, и, воспользовавшись моментом, когда красавица повернулась спиной, я вылил содержимое под стол, после чего ушел в мою комнату и лег, но решил не спать, чтобы посмотреть, что произойдет. Мне не пришлось ждать очень долго; Кларимонда вошла в ночном одеянии и, освободившись от вуали, растянулась на кровати рядом со мной. Когда она была точно уверена, что я сплю, она взяла мою руку и надрезала ее золотой шпилькой, вытащенной из головы; потом забормотала низким голосом:

«Капелька крови, ничего, кроме маленькой капельки крови, рубин на краешке моей иглы!.. Потому что ты меня еще любишь, и не нужно, чтобы я умирала… Ах! Бедная любовь! Твоя хорошая кровь пурпурного цвета так ярка, я буду пить. Спи, мой единственно прекрасный, спи, мой бог, мое дитя; я не сделаю тебе зла; я не отберу у тебя жизни, которая нужна, чтобы не умерла моя. Если бы я так сильно не любила тебя, я могла бы решиться иметь других любовников, чьи вены я бы пила, но с того момента, как я узнала тебя, весь свет мне противен… Ах! Прекрасные руки! Как они круглы! как они белы! Я никогда не позволю себе уколоть эту красивую голубую вену». И, как только она это произнесла, она заплакала, и я почувствовал дождь ее слез на моей руке, которую она держала в своих руках. Наконец она решилась, сделала маленький надрез своей шпилькой и принялась накачивать побежавшую кровь. Хотя она выпила всего несколько капель, меня сковал страх; она заботливо своей рукой соорудила маленькую повязку, после того как рана была помазана мазью, и рука мгновенно зажила.

Я больше не сомневался, аббат Серапион был прав.