Любовь после смерти. Истории о вампирах

На вершине гробницы, состоявшей из нескольких громадных мраморных блоков, находился большой железный штык или кол, уходивший глубоко в камень. На обратной стороне я увидел надпись, выгравированную заглавными русскими буквами:

«Мертвецы движутся быстро»

В этом сооружении было нечто настолько жуткое и странное, что у меня голова пошла кругом. Я впервые пожалел, что не воспользовался советом Иоганна. Тут меня посетила мысль, которая стала ужасным потрясением: сегодня Вальпургиева ночь!

Вальпургиева ночь, когда – как верили миллионы людей – на земле воцарялась власть дьявола. Когда открывались могилы и мертвецы выходили наружу. Когда на земле, в воде и в воздухе творилось всевозможное зло. В том самом месте, которого особенно боялся мой кучер. В безлюдной деревне, покинутой сотни лет назад. Там, где лежат самоубийцы… а я был один, без оружия и дрожал от холода под снежным саваном, пока наверху ярилась буря! Я был вынужден призвать на помощь все свое мужество, все религиозные и философские убеждения, чтобы не рухнуть на месте в припадке ужаса.

Теперь вокруг меня закружился настоящий смерч. Земля сотрясалась, как от тысячи лошадиных копыт, и на этот раз ветер принес на своих ледяных крылах не снег, а град, пробивавший листья и ломавший ветви с такой яростью, словно градины были камнями, выпущенными свирепыми пращниками Балеарских островов, – градинами, которые сделали мое убежище под кипарисами не более надежным, чем соломенная крыша. Вскоре я был вынужден покинуть это укрытие и устремиться к единственному месту, предлагавшему надежный кров: к дверям гробницы с дорическими колоннами. Присев у массивной бронзовой двери, я получил определенную защиту от града, но теперь градины ударяли в меня, отскакивая от земли и мраморных стен.

Когда я прислонился к двери, она немного подалась и открылась внутрь. Даже гробница казалась желанным убежищем посреди такой безжалостной бури, и я был готов войти туда, когда вспышка разветвленной молнии озарила небо от края до края. В тот миг, клянусь жизнью, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел прекрасную женщину с округлыми щеками и алыми губами, как будто спавшую в гробу. Когда раздался раскат грома, меня словно схватила рука великана и вышвырнула из гробницы. Все произошло так внезапно, что, прежде чем испытать шок – моральный и физический, – я пострадал от града, осыпавшего меня. В то же время я испытывал странное, но властное ощущение, что рядом кто-то есть. Я посмотрел на гробницу. Тогда последовала новая ослепительная вспышка, ударившая в железный кол, воткнутый в гробницу, и проникшая в землю, кроша мрамор словно неугасимое пламя. Мертвая женщина восстала в момент агонии, когда она была объята пламенем, и ее крик боли потонул в громовых раскатах. Последним, что я слышал, было ужасающее смешение звуков, когда огромная рука снова схватила меня и потащила прочь под ударами града и звуками волчьего воя. Последнее, что я помню, – это размытая белая масса, как будто все окрестные могилы разверзлись и выпустили на волю призраков в погребальных саванах, которые наступали на меня сквозь пелену града пополам с дождем.

Постепенно ко мне вернулось смутное подобие сознания, а вместе с ним и ощущение жуткой усталости. Какое-то время я ничего не помнил, но затем постепенно пришел в чувство. Боль терзала мои ноги, но я не мог пошевелить ими. Они как будто онемели. В затылке и позвоночнике поселился ледяной холод, а уши словно отмерзли вместе с ногами, но тоже болели. При этом в моей груди разливалось тепло, и это ощущение было сладостным по сравнению с другими. Это был кошмар – физический кошмар, если можно воспользоваться таким выражением, ибо некая тяжесть, давившая мне на грудь, затрудняла дыхание.

Казалось что этот период ступора продолжался долгое время, и по мере его ослабления я, должно быть, заснул или снова потерял сознание. Потом наступила какая-то тошнота, похожая на первую стадию морской болезни, и дикое желание освободиться от чего-то… правда, я не знал, от чего именно. Полная тишина объяла меня, как будто весь мир заснул или умер; ее нарушало лишь прерывистое дыхание какого-то животного рядом со мной. Я почувствовал теплое, щекочущее прикосновение к моему горлу, и тогда пришло осознание ужасной истины, от которой заледенело сердце, а кровь гулко застучала в висках. Какое-то огромное животное лежало на мне и лизало мое горло. Я боялся пошевелиться, поскольку инстинктивное благоразумие убеждало меня оставаться неподвижным, но зверь как будто почувствовал произошедшую во мне перемену, потому что он поднял голову. Через прикрытые ресницы я видел наверху два горящих глаза громадного волка. Его острые белые клыки отливали лунным светом в зияющей красной пасти, и я ощущал на себе его горячее, едкое дыхание.