Любовь — последний мост

— Эти ключи оставил для вас мэтр Вальмон, нотариус из Грасса, — сказал Эмиль. — Спокойно осмотрите все, а вечером приходите ко мне, я приготовлю что-нибудь вкусное. А сейчас я вас оставляю… — Сдержанный человек этот Эмиль; уходя по песчаной дорожке, он один раз оглянулся и помахал им рукой.

С лужайки на участке отлично просматривался дом. Стены его были сложены из старого серого известняка в провансальском стиле, крыша покрыта красной черепицей. Комнаты очень просторные, что стало особенно заметно после того, как они открыли тяжелые ставни на окнах. Камин. Кухня, обложенная кафельной плиткой. Спальня с широкой кроватью… Как хорошо было у них на душе, когда после осмотра всего дома они вышли на воздух. После приятной прохлады каменного дома здесь казалось жарко.

Потом они стояли посреди цветущего луга перед большим пустым бассейном. По его стенкам сновали ящерицы, исчезавшие потом в фиолетовых цветах бугенвилий, которыми почти полностью поросли и стены их дома. В конце луга они увидели террасу, границы которой были выложены красными камешками. Здесь же стоял огромный мощный каменный стол и высокие пузатые глиняные сосуды. Толстяк Эмиль объяснил им впоследствии, что эти сосуды называют кувшинами Али-Бабы. В кувшинах Али-Бабы сбоку были проделаны отверстия, напоминающие карманы. Из больших верхних отверстий росли и тянулись к свету белые и фиолетовые петуньи, а также красная и белая герань, а из боковых карманчиков высовывались головки маленьких розочек и пестрых полевых цветов.

Только стоя на этой террасе можно было оценить, какой большой у них участок. Округло подстриженные кусты и высокая трава, желтый цветущий дрок и кроны невысоких деревьев на солнечном ветру словно перекатывались волнами — это было море цветов, трав и листьев.

— «…И вся благодать мира», — процитировала Кэт из Библии, когда они стояли на этом холме под высоким кипарисом и смотрели в сторону трех видневшихся точек на море. «Love Is Many Splendored Thing»[17] Хан Су-ин была любимой книгой Кэт. Филиппа она сначала не заинтересовала, но потом он, как и Кэт, до глубины души проникся чувствами героев этого автобиографического романа. Хан Су-ин и американский репортер Марк так же любили друг друга, как и они с Кэт, и рядом с огромным городом Гонконгом у них был свой холм, куда более высокий, чем этот в Рокетт-сюр-Сиани, но и на том холме, что под Гонконгом, тоже росло дерево, там они всегда встречались и смотрели на море.

Много раз встречались Хан Су-ин с Марком на этом холме, и вдруг в Марка, писавшего в каком-то окопчике на пишущей машинке свой репортаж, попала шальная пуля. Он был убит на месте. Это потрясло Кэт, которая с тех пор не раз повторяла: «Каждая история о большой любви заканчивается смертью одного из влюбленных». Когда они увидели фильм, поставленный по этой книге, с Дженифер Джонс и Вильямом Холденом, в небольшом кинотеатре на окраине Гамбурга, Кэт расплакалась, выйдя на улицу, и сказала:

— Да, так оно и будет.

— Что «так и будет», любимая?

Она не ответила. И умерла при родах Кима, и все «так и было».

Но в тот воскресный день, когда они стояли на холме в Рокетт-сюр-Сиане, все еще было чудесно, они обнимали и целовали друг друга, а потом побежали в старый каменный дом, в котором было так прохладно, и любили друг друга на широкой кровати. А вечером отправились к Эмилю в его «Кафе на площади» и ели «морского волка», блюдо, которое он готовил великолепно, и запивали его белым вином, таким холодным, что зубы стыли, а потом бегом вернулись в свой рай и снова любили друг друга…

Да, они обрели свой рай! И собирались всегда проводить тут отпуск: летом лежать, загорать на солнце и плавать, совершать долгие пешие прогулки и ездить в Канны, и ребенок, которого они с таким нетерпением ждали, будет, конечно, с ними. Зимой они будут подкладывать в камин большие поленья, и у них будет время, много времени, чтобы поговорить друг с другом, чтобы любить друг друга, вместе слушать музыку или читать, сидя рядом. Или, сидя рядом, молчать.

После смерти Кэт Филипп ни разу не был в Рокетт-сюр-Сиане. Ирена приходила в состояние, близкое к истерике, стоило при ней упомянуть это название, и поэтому ему пришлось найти супружескую пару, которая согласилась присматривать за домом и порядком на участке.

И вдруг Филипп Сорель ощутил радость, счастье и уверенность в себе — потому что знал теперь, куда девать себя после того, как прочитает эти доклады в Женеве, и где он теперь будет жить в мире и спокойствии — он вернется туда, где однажды для них с Кэт открылось все благолепие мира на земле.

Аэробус вылетел из туч на ослепительный свет солнца. Мужской голос объявил пассажирам: «Многоуважаемые дамы и господа! В настоящий момент мы приближаемся к Женеве с запада, со стороны озера».

Самолет сделал большой заход налево, и Филипп Сорель увидел внизу мерцающий на вершинах далеких гор снег, а внизу — темно-синюю водную гладь.

2