Любовь прямо по курсу

Этот день я планировала провести в кровати – как и каждый день после смерти Бена, – но сигнал напоминания вырвал меня из сна. Надпись на экране гласила: «Пора, Анна! Мы отправляемся в плавание!» Бен записал напоминание почти три года назад – в день, когда показал мне свою яхту и попросил отправиться с ним в плавание, – а я об этом совсем забыла. Я рыдала до боли в глазах: ведь больше нет никакого «мы», а жить без Бена, сама по себе, я разучилась. Затем я вылезла из кровати и принялась укладывать вещи.

Я никогда не плавала без Бена. Я не всегда правильно называю предметы. «Это линь, Анна, а не веревка», – говорил порой Бен. Повезет, если я доплыву хотя бы до устья реки. Однако я больше боюсь того, что станет со мной на суше, чем неизвестностей Карибского моря.

Пока я отвязываю швартовый трос, мне звонит начальник. Наверняка хочет узнать, выйду ли я на работу. Не буду брать трубку. Сам все поймет через день-другой.

Радирую на мост Эндрюс-авеню, чтобы его развели, и медленно отчаливаю. После долгого простоя двигатель пыхтит и кашляет. Я провожу яхту между разведенными створками моста, и течение влечет меня вниз по реке. Мимо проплывает рыболовецкий катер. Загорелый парень примерно моих лет, с выбеленными солнцем волосами и в бирюзово-голубой футболке, машет мне с кормы. Я машу ему в ответ.

Я плыву мимо высоток, мимо гламурных круизных яхт. Здания вдоль каналов такие большие, что дом моей матери едва ли занял бы даже первый этаж. Мама никогда не мечтала об особняке, но четверо людей в двуспальном доме – это все-таки чересчур. Мама твердит, что ей нравится, когда обе дочки живут с ней под одной крышей, однако я не собиралась возвращаться в родительский дом. Я хотела жить с Беном.

Служащий у разводного моста на Третьей авеню просит меня подождать: недавно здесь прошло большое рыболовецкое судно, поэтому теперь мост опущен и по нему едут машины. В подобных случаях Бен брал управление яхтой на себя, так что сейчас я робко делаю небольшие круги, чтобы не врезаться в других ожидающих. Наконец поток машин останавливается, и половинки моста начинают расходиться.

В порту Эверглейдс вдоль пирса стоят круизные суда. Их многочисленные палубы напоминают слои на свадебном торте. Сухогрузы выходят в Атлантический океан, направляясь в порты по всему миру. Моя яхта – просто песчинка рядом с ними, и я решаю плыть по безопасному Береговому каналу[1], а не бравировать в открытом океане. Маршрут Бена должен привести меня сначала в залив Бискейн, а потом к островам Бимини.

Нужно положить поближе все, что может понадобиться в плавании. Густо обмазываясь кремом от загара, я быстро прикидываю, что мне нужно. Вода. Закуски. Потрепанная соломенная шляпа Бена – я тут же надеваю ее. Несколько банок кока-колы. Портативная рация. Набор для выживания лежит в ближайшем шкафчике, наряду со спасательным жилетом и страховочным поясом. Мобильный телефон.

Вскоре я окажусь вне зоны доступа. Пора позвонить маме.

– Хочу предупредить тебя, что иду на яхте Бена в открытое море.

– В море? – Она фыркает. – Анна, милая моя, о чем ты? Сегодня День благодарения. Индейка уже в духовке.

– Сегодня – день, в который мы с Беном собирались выйти в кругосветное плавание. Я… я больше не могу оставаться в Форт-Лодердейле. Мне слишком больно.

Она молчит так долго, словно связь уже пропала.

– Мам?

– Это безумия, Анна. Безумия.

Мама переехала из Германии в Штаты раньше, чем родились Рэйчел и я, но порой до сих пор путает окончания слов, особенно когда сильно волнуется.

– Тебе не следовало выходить в море на яхте, которой ты не умеешь управлять. Тебе нужно вернуться домой и обратиться за помощью к психотерапевта.

Она давно намекает на помощь специалиста. Однако не психотерапевт, а только я решаю, сколько мне еще горевать. Если это доставляет неудобство окружающим, то это их проблемы. Я совершенно не готова вернуться к прежней жизни. И совершенно не ищу новую вторую половинку. А еще я безумно устала жить в одной комнате с сестрой и ее двухлетней дочерью.

– Я сообщу, когда доплыву до Багам.

Ко мне приближается синий контейнеровоз.

– Мне пора, мам. Со мной все в порядке. Правда. Я позвоню тебе с Бимини. Ich liebe dich[2].

Я кладу телефон в карман шорт и правлю к краю волнолома. Мобильник вибрирует от входящих звонков – скорее всего, мама не теряет надежды достучаться до моего здравого смысла. Чего доброго, телефон взорвется, пока я доплыву до зоны, где нет сигнала. Впрочем, мне сейчас не до того – на меня надвигается здоровенный корабль.

Контейнеровоз с шумом проплывает мимо, и чайки кружат над волнами и визгливо спорят из-за оглушенной им рыбы, поднявшейся к поверхности. Проносятся рыболовецкие катера. За ними следуют яхты. Небоскребы Форт-Лодердейла тают на горизонте, и темно-синяя ширь Атлантики распахивает свои объятья. Океан спокоен, воздух свеж. Идеальный день для побега.