Любовь приходит дважды

Последними же словами он причинил ей невыносимую боль, потому что озвучил, вытащил на свет божий ее потаенные мысли, которых она боялась, стыдилась и которые ни за что на свете не посмела бы озвучить сама, даже наедине с собой.

Но вот теперь они прозвучали из уст чужого человека, и ничего особенного не произошло – не обрушилось небо и не разверзлась земля, чтобы поглотить изверга и святотатца.

Ни на минуту не затуманилось солнце, не прекратился лепет фонтана, и даже последняя мелкая букашка в траве не остановила свое такое важное для всей Вселенной продвижение вперед.

А может, Шаховской прав?

Ведь самое важное – нет, единственное, что имеет значение, – это его любовь…

* * *

Что Аделаида имела в своей жизни, чувствовала ли себя когда-нибудь, до встречи с Карлом, по-настоящему счастливой?

Многие женщины на ее месте, без сомнения, ответили бы утвердительно. С точки зрения житейской у нее было все: муж, дочь, квартира-машина-дача, приличная работа, положение в обществе и даже яркое романтическое приключение на старости лет.

Но, вместо того чтобы остаться приятным воспоминанием, греющим душу долгими зимними вечерами, приключение переросло в любовь. Первую и последнюю в ее жизни.

Многие говорят, что любят, а спроси их, что они разумеют под этим словом, пожмут плечами, ухмыльнутся или посмотрят на спрашивающего смущенно-настороженным взором: издеваешься? Ясно же что… Это самое.

Кроме этого самого, людей связывают дети, общее материальное благополучие и устоявшийся, налаженный быт. В лучших, но довольно редких случаях еще интерес друг к другу и взаимное уважение.

Аделаида в двадцать два года тоже вышла за Бориса из интереса, потому что подкатил он к ней этаким Индианой Джонсом, заморочил голову байками про исторические загадки и ожидающую его в будущем мировую известность. И физически он казался в то время привлекательным: невысокий, но крепкий, коренастый, ладный такой живчик с буйными каштановыми кудрями и ласковым, жадным до женщин взглядом ярких зеленых глаз.

К тому же многие Аделаидины подруги к концу пятого курса повыходили замуж – считалось, что пора, самое время.

А может, и на роду ей было написано связывать свою жизнь исключительно с археологами…

Через несколько месяцев после того замужества начались будни. Борис очень быстро потерял интерес к жене – да, красивой, да, привлекательной, но вялой какой-то, без огонька, – и в экспедиции во всякие романтические места ездил уже без нее.

В вялости жены он, разумеется, винил ее самое. Ему и в голову не приходило, что она-то была готова любить и по-настоящему привязаться к нему, что это он сам не смог (не захотел? не сумел?) затронуть некие чувствительные стороны ее натуры. Так, скользнул по зеркальной поверхности озера, не интересуясь и не вникая: а что же в глубине? Может, там и лежат сокровища, да ведь за ними еще надо нырять… надо доставать их… трудиться…

И она, смирившись, зажила этой полусонной-полупробужденной женской жизнью. Смириться Аделаиде было легко и по складу своего ровного, спокойного, терпеливого характера, и потому еще, что она была стыдлива, разговоров с подругами об эротических наслаждениях не вела, фильмами и книгами на эту тему не интересовалась.

Да и забеременела она быстро. Беременность была тяжелой, Аделаиду вопреки всяким правилам тошнило не один, а все три триместра, а еще отекали ноги, поднималось давление, томили тяжелые предчувствия…

(Не то что сейчас, подумала Аделаида, и у нее немного отлегло от сердца. Этот малыш ведет себя совсем не так, как Ленка; иногда она, Аделаида, даже сомневается, что беременна… Вот-вот, тут же отозвался один из наиболее вредных ее внутренних голосов, в том-то все и дело! Неправильная какая-то беременность, совсем без мучений. Это, наверное, тоже знак того, что далеко не все в порядке с ребенком…

«Нет, взмолилась Аделаида, не надо! Не хочу!»)

Тогда же предчувствия обманули ее – все кончилось хорошо. Правда, роды были очень тяжелые, и Лена родилась слабой и болезненной, но ведь родилась же! И она, Аделаида, осталась жива!

Маленькая, тощая рыжая егоза (родилась с огненными волосиками и ресничками) плохо ела, орала напропалую все дни и ночи, и у Аделаиды не оставалось ни времени, ни сил на тоску и отвлеченные размышления. Она думала – вот подрастет немного ребенок, и будет полегче.

Но легче не становилось. Очень быстро, еще в детском саду, обнаружилось, что Ленка по характеру – вылитая отец. Такая же шустрая, непоседливая, капризная и с выраженным интересом к противоположному полу. Играть в куклы, читать книжки, помогать матери в домашней работе было ей совершенно неинтересно, а вот гонять мяч во дворе с мальчишками, драться с ними, лазить по чердакам, подвалам и прочим запретным местам – это да, это то, что надо.

У Аделаиды просто руки иногда опускались. А муж только посмеивался, трепал Ленку по рыжим вихрам, которые упорно не желали заплетаться в косички, звал своим сорванцом и поскорее уходил из дома – на работу в музей, или на футбол, или «посидеть с друзьями», или по другим каким важным делам.