Любовь продается или пираты 25 века

Я смотрела на Кира, показывающего дочери, как работать с голографическим компом на браслете (он недавно подарил его ей), и тихо улыбалась. Кира была в восторге, маленькие пальчики перебирали возникающие в воздухе окна, нажимали, раздвигали картинки, а он показывал, как узнать свой пульс или давление, карту местности, календарь, позвонить по видеофону или посмотреть сказку… Меня никто не замечал: я стояла у приоткрытой двери и наслаждалась созерцанием и своей невидимостью.

Две склоненные друг к другу головы, такие разные внешне и такие одинаковые внутри. "Какой чудесный ребенок у нас получился! — подумала я нежно. — Кира обязательно вырастет красавицей. Умная, сильная, смелая, любознательная… Ей все будет по плечу".

Я смотрела, как они одинаково вскидывают голову, как одинаково хмурятся или зеркально качают ногой, закинутой на ногу. Я видела, как рука Кира потянулась приобнять и поддержать девочку еще до того, как та чуть качнулась на стуле… Было видно невооруженным взглядом, как Кира тянется к этому мужчине и как мужчина любит малышку.

"Я не могу разлучить их, — думала я, — не могу разорвать эту крепкую, сильную связь отца и дочери. Не посмею. Это будет преступлением, и я никогда себя такого не прощу".

И вдруг новая мысль неожиданно пришла в голову: "Я хочу еще детей. И именно таких, как моя дочь. И именно от этого мужчины". Как будто что‑то почувствовав, Кир поднял голову и наши глаза встретились. Что он прочитал в моих, что понял? Я смутилась, щеки обожгло огнем.

— Солнышко, — сказал он Кире, не отрывая от меня взгляда, — давай оставим на завтра изучение остальных функций твоего браслета, нам пора спать.

И добавил, пристально глядя мне в глаза:

— А мама расскажет сказку…

Кира обернулась к двери и, увидев меня, восторженно закричала:

— Ма! Пло плинцессу?

— Хорошо, — улыбнулась я, — про принцессу. Пойдем.

Я шла по коридору, держа Киру за руку с одной стороны, Файнс держал с другой, и вдруг мы столкнулись с бабушкой, выходящей из кабинета.

— Ну наконец‑то, — немного язвительно пробормотала моя родственница, проходя мимо, — а то я уже думала, что этот цирк никогда не закончится.

Недоуменно посмотрела ей вслед: "О чем это она? Мы же просто идем укладывать спать дочь". На лице Кира появилась игривая полуулыбка.

* * *

Так сказки (сначала одну, потом и вторую) я еще не рассказывала… Постоянно запинаясь, краснея, путая слова и события. А все из‑за того, что Кир сидел напротив, развалившись в кресле, и не отрывал от меня пристального взгляда. В итоге я взяла книгу и начала читать с экрана. А он только тихонько посмеивался над моим дрожащим и прерывающимся голосом. Мы как будто поменялись ролями. Он стал охотником, а я — добычей. Он — грозным хищником, а я — неуверенным испуганным зайчонком. Поэтому облегченно вздохнула, когда сонные глазки дочери закрылись и она тихонько засопела.

Я подняла на Кира неуверенный растерянный взгляд. Он молча встал, подошел ко мне и протянул руку. Я смотрела на широкую ладонь с длинными пальцами и понимала — назад дороги нет. Сила воли сломлена: точнее, от нее давно уже остались одни ошметки. Сердце застучало отчаянно и быстро, желание, давно тлевшее глубоко внутри, вдруг полыхнуло ярким костром, сметая шелуху неуверенности, длительных раздумий и робости.

Пусть Кир и хотел казаться спокойным, застыв надо мной каменным изваянием, но его выдавала едва заметная дрожь пальцев и тяжелое прерывистое дыхание.

— Пойдем, — прошептал он тихо, и от этого низкого голоса мурашки побежали у меня по спине, — нам нужно поговорить.

"О чем?" — в недоумении и растерянности подумала я, но послушно встала и вышла в коридор. Кир шел сзади. Я вздрагивала от легких как перышко прикосновений пальцев к спине, плечам. Голова шла кругом от его близости, бросало в жар от молчаливого всеобъемлющего знания. Знания того, что сейчас произойдет.

Желание пульсировало, вгрызалось голодным зверем, выворачивало внутренности. И как только дверь детской въехала в стену и мы оказались в коридоре, я спустила его с цепи. Развернулась и дала волю так долго сдерживаемым чувствам, позволяя рукам делать что угодно — трогать, гладить, царапать… Зарылась пальцами в волосы, уткнулась носом, лизнула кожу, выглядывающую в вороте рубашки. Мне было неудобно, он был слишком высоким. Я вертелась и извивалась, пытаясь дотянуться до лица, до губ. Спустя пару секунд поняла, что Кир застыл как статуя, убрал руки за спину и не отвечает на мои поцелуи. Я недоуменно и обиженно похлопала ресницами: что такое?

— Лия, — срывающимся голосом просипел мужчина, — нам действительно нужно поговорить…

— Я не хочу говорить, — раздраженно отмахнулась от его слов.

— Я хочу тебя. Сейчас же, — почти в приказном порядке скомандовала ему.

Я все решила для себя, какие еще могут быть разговоры?