Любовь.ru

—  Я тоже не понимаю. Ведь вы пришли ко мне на прием подстраховаться. Все спланировали давно и очень тщательно. Как только узнали, что Михаил не ваш сын, вам сразу же стало легче. Все-таки сына убить рука не поднималась. А «чу­жое семя», как вы говорили, «под корень». Тем более что вы и в самом деле считали, что семя это дурное. Только за человека, помешавшегося от горя, вам сойти не удастся, Павел Петрович. Вы ведь сами были заседателем в суде и знаете, что производит впечатление на судей. Измена жены, ревность, убийство в состоянии аффекта. Как вас, обманутого мужа, не пожалеть? Сердце ще­мит, как вы все это красиво описываете. Только убили-то вы Михаила из-за денег. Из-за обычной жадности.

—  Нет. Ошибаетесь! Умом я тронулся, когда узнал, что Мишка не мой родной сын. Тронулся умом от горя. Я к вам пришел утешения искать. А вы вон, значит, как!

—  Вы пришли, чтобы было как можно больше свидетелей. Чтобы я, совершенно посторонний человек, тоже знала, что ваш покойный сын и молодая жена жили как кошка с собакой. И что из-за этого у вас стресс. На нервной почве. Когда вас спрашивали в милиции об отношениях жены и сына, вы небось сказали: «Ругались, все об этом знают. Спросите у моего психотерапевта, она подтвердит, я очень нервничал и даже лечился». На самом деле вы продумали все до мелочей. Си­туация-то стандартная: богатый мужчина в воз­расте женится на молодой, красивой девушке,. и всем понятно, что она выходит за него замуж из-за денег. Понятно, что она хочет во чтобы то ни стало эти деньги получить. Наследство. По­нятно, что пасынок ей мешает. Вы кинули при­манку — объявление в Интернете, нашли моло­дую дурочку. Да тут еще очередное счастливое совпадение: она оказалась знакомой вашего сы­на. Целая куча мотивов. Кто поверит, что не она убила? Поэтому-то вы за Полину и держались. Она была кандидаткой в убийцы еще до вашей свадьбы. В сущности, вам было все равно, что это будет за девушка, лишь бы молодая, неопытная и наивная. А внешность и имя выбрали потому, что хотели себе внушить, будто мстите за измену первой жене, Полине. Вам так было легче. Навер­ное, одно время вы рассчитывали, что Полина-вторая и в самом деле его убьет. Так? Уж очень необычная сложилась ситуация. Но ничего не происходило. И тут такой удобный случай: ссо­ра на дне рождения молодой жены, в кадке нож, рядом нитяные перчатки. Ругались они очень громко, а вы подслушивали. Потом Михаил вы­шел покурить и успокоиться, вы надели перчат­ки, подкрались со спины и ударили его ножом. Но тут внезапно появился первый гость: отец моло­дой жены. Он видел, как вы поспешно скрылись в соседней комнате. Но Михаил Стрельцов был его кредитором. Долги-то автоматически переходили к вам, их никуда не спишешь. Вот Олег и про­молчал. А потом и деньги решил содрать с вас за молчание. Был он человеком подлым и жадным, и не будь Полина его дочерью, не стал бы му­читься совестью и остался бы жив. Хотя должен был умереть. Только не от пули, а под колесами машины. Но вы Ромео опередили. Только я никак не пойму, почему вы убийцу не наняли? Почему стреляли сами?

— Любовь Александровна, вы психолог, а та­кую вещь не понимаете, — вмешался Стае. — Он же охотник — наш Павел Петрович. Целый день выслеживал дичь, а потом выстрелил. Азарт. Не Мухину же такое доверить. Что, Павел Пе­трович, Олег Петров угрожал, что в милицию пойдет.

—  Жадные все. Войти бы ему минутой позже. Я не слышал, как подъехала машина... Но я все равно буду стоять на том, что убил из ревности. Любил я ее. А выходит, что у Васьки трое детей, а у меня ни одного. И кому все это?

Он посмотрел в окно, на садик, потом обвел глазами мебель в гостиной и повторил с то­ской:

— Кому? Думаете, я внуков не хочу? Хочу. Вы вот все говорите: расчетливый, жадный. А я понимаю, что в гроб с собой все это не сложишь. Но своих хочу, понимаете вы, своих? Не Вась-кино семя. А эта сучка молодая опять же под Мишку норовила. Я же с ней мог поделиться. Ну сколько бы ей дали? Сколько? Адвокатов бы хороших наняли, скостили бы сколько мог­ли. Убийство в состоянии аффекта, до трех лет. Молодая, красивая, судьи бы ее пожалели, и тех не дали. Мотив опять же подходящий для смягчения приговора: Мишка с ее матерью пу­тался. Посидела бы немного и вышла еще со­всем молодой. Я ведь к ней привязался. Мы ведь вроде и не совсем чужие: я ее родителям жизнь поломал. — Павел Петрович жалко усмехнул­ся. — Из-за меня без отца росла. Может, по­этому и выросла такая сучка, — с неожиданной злостью сказал он.

—  Но ведь вы вырастили Михаила, — как можно мягче сказала Люба. — Он всегда считал вас родным отцом. И был он очень хорошим че­ловеком...

—  Нет! — закричал Павел Петрович. — Нет! Он — Васькин сын! Не мог Мишка быть хоро­шим, понятно вам?! Не мог. Дочка — наркоманка и сынок— слюнтяй, — вот они, Васькины дети. И Мишка. Не человек — зверь. Хищник.

—  Но он же вам помогал. И в делах, и день­гами.