Любовь с ароматом чая

Уилл прижал скрипку подбородком и несмело заиграл «Воды Тайна», пьесу, которую они недавно разучили с Олив. Дойдя до конца, он сделал паузу и заиграл сначала, на этот раз более уверенно.

После того как смычок в последний раз коснулся струн, эхо долго звучало между ними, словно не желая умирать. Мелодия, казалось, растворилась в воздухе, и снова повисла тишина. Полнейшая тишина. Уилл стоял, поддерживая скрипку, Герберт по-прежнему сжимал ладонь жены.

Кларри сдержала крик — шумное дыхание Луизы затихло. Девушка дотронулась до Уилла.

— Мама ушла, — сказала она тихо.

Но мальчик, вздрогнув, отпрянул, роняя инструмент, и бросился к кровати.

— Мама! — закричал он. — Мама!

Герберт испустил жуткий стон. Кларри подняла скрипку и поспешно вышла из комнаты, оставляя их наедине с их горем. Через секунду она услышала, как взревел Герберт:

— Отойди, не трогай ее!

— Она не умерла! — завопил Уилл. — Не умерла!

Кларри застыла. Ей захотелось вбежать обратно и, обняв, утешить мальчика, как должен был бы сделать его отец.

— Убирайся! — завыл Герберт, словно животное, попавшее в капкан. — Оставь меня с ней, бога ради!

Рыдающий Уилл выбежал из комнаты с безумным взглядом.

— Уилл… — Кларри попыталась остановить его, но он оттолкнул ее и, добежав до лестницы, устремился вниз.

Она услышала, как он возится у входной двери, пытаясь вырваться наружу. Девушка бросилась к комнате Берти и забарабанила в дверь.

— Сэр, пожалуйста, быстрее! — кричала она, продолжая стучать, пока он не отозвался.

— Что такое? — сердито сказал Берти.

Его обычно приглаженные волосы сейчас торчали в разные стороны.

— Прошу прощения, мистер Берти, — выпалила Кларри, — но миссис Сток… Вы нужны сейчас вашему отцу.

Видя, в каком она состоянии, Берти, не задавая вопросов, направился в комнату матери. Кларри помчалась вниз искать Уилла.

Мальчик отпер массивную входную дверь, оставив ее открытой настежь. Кларри выбежала на площадь, разыскивая Уилла среди теней в тусклом свете газовых фонарей. Боже праведный, только бы он не убежал далеко!

Зайдя за угол, Кларри услышала плач. Уилл сидел, сгорбившись, на оградке, трясясь от рыданий и отчаяния. Девушка наклонилась к нему и дотронулась до его плеча.

— Мне так жаль, Уилл, — прошептала она.

— Это я в-виноват, — заговорил мальчик, всхлипывая. — Я думал, от м-музыки ей станет лучше. Какое ребячество. Я глупый, глупый-преглупый мальчишка!

Кларри опустилась рядом с ним на колени. Он повторял укоризненные слова Герберта и Берти.

— Ты совершенно ни в чем не виноват, — возразила девушка твердо. — Твоя мать уже давно болела, и у нее не было сил на то, чтобы побороть простуду. Даже доктор не смог ей помочь.

— Папа с-сказал, чтобы я ушел, — горестно произнес Уилл. — Он н-ненавидит меня.

— Вовсе нет, — заверила его Кларри. — Твой папа раздавлен горем и не понимает, что говорит.

Она притянула мальчика к себе.

— Ты нужен ему, Уилл. Вы должны поддерживать друг друга. Пообещай, что больше не станешь убегать.

Он кивнул и прижался к ней.

— Вы от нас не уйдете, правда? Теперь, когда мама…

Уилл не смог заставить себя произнести это слово.

— Нет, конечно, — пообещала Кларри. — Я останусь до тех пор, пока буду вам нужна.

Она прижимала его к себе в этой промозглой темноте, желая оградить этого нежного, любящего мальчика от горя, способного его раздавить.

Глава четырнадцатая

В эту зиму дом номер двенадцать на площади Саммерхилл был погружен в глубокую скорбь. Герберт был безутешен. Свадьбу Берти отложили до лучших времен. Герберт запирался в кабинете на долгие часы. Он загружал себя работой, чтобы заглушить свое горе. Герберт стал резок с Кларри, а Олив лишил свободного доступа к его библиотеке. Таким образом он наказывал девушек за то, что они не сообщили ему вовремя об ухудшении состояния Луизы. Некоторое время Герберт был так холоден с ними, что Кларри начала подумывать об увольнении и о том, что они с сестрой окажутся на улице, но по не известным ей причинам этого не произошло.

Уилл слонялся по дому как привидение, подавленный и несчастный. Его тринадцатый день рожденья прошел почти незаметно. Кларри и Олив подарили ему нотную тетрадь, а Долли испекла пирог. Кларри старалась утешить мальчика, как только могла, побуждая его продолжать заниматься музыкой, но Герберт теперь не выносил звуков скрипки.

— Прекрати этот жуткий шум, ради бога! — рычал он, стоя на лестничной площадке. — У нас траур по твоей матери. Тебе это безразлично?

Затем, громко хлопнув дверью, он снова запирался в своем кабинете. После нескольких взбучек Уилл утратил интерес к музыке и перестал брать уроки у Олив. У Кларри разрывалось сердце от жалости к мальчику, и она думала о том, стоит ли ей за него вступиться. Но Герберт, похоже, окончательно замкнулся в себе. Он напоминал ей ее отца после смерти их матери.

— Наберись терпения, — советовала Кларри Уиллу. — Твоему отцу нужен покой, чтобы справиться с горем, но он не будет скорбеть вечно. Как говорил мой давний друг Камаль, после дождя всегда светит солнце.