Любовь с ароматом чая

Олив протянула сестре тугой сверток. Кларри осторожно взяла его и положила на согнутую в локте руку. Она вернулась к окну, чтобы получше рассмотреть младенца. Его глаза с белесыми ресницами были закрыты, щеки порозовели после кормления, а на губах крохотного рта блестело молоко. У младенца был сытый, умиротворенный вид. Кларри ласково погладила его по головке, восхищаясь мягкостью его светлых волос, похожих на пух.

– Какой же ты красавчик, – проворковала Кларри. – Будешь кружить девчонкам головы, да?

Малыш вздохнул и сложил губы для сосания, а потом снова затих. Кларри тихонько засмеялась.

– Тетушка Кларри считает тебя самым симпатичным парнем, какого она только видела.

Она ощутила прилив нежности к племяннику, наслаждаясь его теплом и тяжестью в своих руках.

Миссис Брэвис вернулась со стаканом воды для Олив и одним из принесенных Кларри пирожных на блюдце.

– Чай ждет вас внизу, миссис Сток, – сказала она, пересекая комнату, чтобы снова задернуть занавеску. – Позвольте, я возьму у вас ребенка.

Кларри поцеловала Джорджа и неохотно отдала его.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она сестру.

– У нее есть все необходимое, – гордо улыбнулась миссис Брэвис. – Мы с Джеком заботимся об этом.

Кларри сдержала раздражение, вызванное собственническим поведением матери Джека, и подошла к Олив, чтобы поцеловать ее на прощание.

– Я скоро опять приду, – пообещала она.

Сестра откинулась на подушку.

– Спасибо за медведя, Кларри.

Воодушевленная Кларри твердо решила, что больше не допустит, чтобы они с сестрой встречались раз в несколько месяцев, как в прошлом году. Она отхлебнула перестоявшего чаю миссис Брэвис и остаток вылила в мойку. Напиток, должно быть, остался еще с завтрака. Кларри ушла, унося на своих руках молочный запах Джорджа.

В следующий ее приход дома были и Джек, и его мать. Они заставили Кларри почувствовать себя так, будто она вторглась в чужую жизнь. Они не позволили ей подняться в спальню, под тем предлогом, что Олив и малыш отдыхают. Между тем, уходя, Кларри услышала наверху плач Джорджа. Она недоумевала, почему Олив и Брэвисы стараются держать ее на расстоянии.

На следующей неделе в той же церкви, где Олив с Джеком венчались, должны были состояться крестины Джорджа. Кларри утешала себя мыслью о том, что, по крайней мере, они с Гербертом на них приглашены.

После крещения в Лемингтоне был подан чай. Кларри предложила принести из чайной пирожные и печенье, но Брэвисы настаивали на том, что все сделают самостоятельно. С большим трудом они втащили каталку Герберта в дом и усадили его в самое большое кресло в бело-розовой гостиной. Кларри добилась того, чтобы ей разрешили подержать племянника на руках. Его сморщенное личико стало шире. Он весил вдвое больше, чем в прошлый раз. Кларри ласково покачала его, но малыш разнервничался оттого, что его передавали с рук на руки, и мать Джека поспешила забрать его у Кларри.

– Он хочет есть, – определила она, торопливо уводя Олив наверх.

Приехал таксомотор, который вызвали, чтобы отвезти Герберта домой, и Кларри пришлось уехать, так больше и не увидев ни сестру, ни племянника.

Несмотря на ее решимость видеться с Олив и ее сыном так часто, как только возможно, в следующий раз ей это удалось только перед Рождеством. Кларри была настолько занята в чайной и уходом за Гербертом, что у нее не оставалось свободной минуты в будние дни, а по воскресеньям Джек и его мать находились дома. За два дня до Рождества Кларри приехала с подарками, но не застала Олив.

– Она пошла в магазин, – сообщила миссис Брэвис. – Я приглядываю за ребенком. Сейчас он спит, поэтому я не могу пригласить вас войти.

Кларри отдала ей подарки и, расстроившись, ушла. Почему-то она не нашла в себе сил противостоять их враждебности и пробиться сквозь стену удушающей опеки, которой они окружили Олив и Джорджа. «Олив было бы намного проще навестить меня в чайной, – с обидой подумала Кларри. – Пусть она сама придет».

* * *

Наступил 1914 год. Кларри исполнилось двадцать восемь, и ее жизнь продолжалась как и прежде, за исключением того, что по вторникам к ней теперь не привозили двойняшек – они пошли в школу. Она безмерно скучала по ним и, чтобы притупить тоску, с головой ушла в работу.

Чайная процветала, и Кларри приобрела смежное здание и распорядилась пробить проход, чтобы обустроить там дополнительные помещения для собраний. Ей пришлось привлечь к сотрудничеству Берти, поскольку он теперь вел дела своего отца, но заведение было столь успешным, что его первоначальный скептицизм давно улетучился. Берти даже предложил выгодно поместить ее средства. Посовещавшись с Гербертом, Кларри согласилась. Хотя она по-прежнему испытывала антипатию к Берти, его опыту она доверяла. Судя по роскошному образу жизни, который они с Вэрити вели, – загородные приемы в Рокэм Тауэрз, отдых на юге Франции, частная школа для двойняшек, – он хорошо умел как зарабатывать, так и тратить.