Любовь с аукциона

Даже после смерти Эндрю Дмитрий защищал его, а ее избавил от жестокой правды. Теперь его мучило чувство вины, хотя он сделал для них больше, чем родная мать.

– Последний раз, когда он пришел ко мне, я умолял сказать, где ты. Он соглашался только в обмен на деньги. Страшно было видеть его таким…

– Он внушил мне ненависть к тебе. – Жасмин ужаснулась: Эндрю не только проматывал все, что брал у Дмитрия, он занимал деньги и у Ноя. – Прости за все, что я наговорила тебе.

Склонившись, Дмитрий гладил ее обнаженные руки. Жасмин прислонилась головой к его плечу: ее душили тоска и стыд. Дмитрий прижал ее к себе. Она хотела бы выплакать горе и забыть, но ярость твердым комком застряла в груди, высушив слезы. Эндрю до конца обманывал ее и Дмитрия. Порочное пристрастие передалось с генами в кровь, в их кровь. Может, у нее это приняло форму зависимости от одного мужчины?

Предательство брата ранило слишком глубоко. Сколько лет она рабски трудилась, чтобы заплатить его долг, искала ему оправдания, каждую ночь выставляла на показ полуобнаженное тело – все напрасно. Ее сил не хватило, чтобы самой найти выход, но она заплатила высокую цену за слабость, за привязанность к Дмитрию. Отныне покончено со стыдом, горем, бессилием. Ее душа словно сбросила непосильный груз.

Жасмин отшатнулась и вскочила. Гнев кипел в ней – она направила его против мужчины рядом с ней.

– Почему ты не рассказал все это в первую ночь? Почему сейчас?

Дмитрий недоуменно пожал плечами:

– Ты сожалеешь, что услышала это?

– Нет, но хочу знать, почему сегодня?

И вдруг Жасмин разгадала истинную причину бешеной ярости Дмитрия, когда он увидел, что Гаспар дотронулся до нее. Она вспомнила страстное желание, вспыхнувшее в его глазах в самолете, когда он терзал ее губы, словно от этого зависела жизнь. Наконец ей стало понятно, почему с первой минуты Дмитрий прятался за бесконечными оскорблениями.

Сексуальный голод и желание вспыхнули в ней с новой силой. Она смотрела на него новыми глазами. Он хотел ее с самого начала… Но почему жестоко отталкивал?

– Скажи, Дмитрий, – решительно потребовала Жасмин, больше не стыдясь собственного непреодолимого желания. Она не была невинной, кроме как в физиологическом смысле. Дмитрий дал ей шанс. Этой ночью для страсти не будет преград. – Потому что понимал неизбежность того, что произойдет между нами. – Тихий голос дрожал от напряжения. – Если не сегодня, то завтра или послезавтра… Вожделение сожжет нас обоих.

– Я никогда не отказывал себе ни в чем. Я хочу тебя. Каждый раз, глядя в твои глаза, представляю, как вхожу в тебя. Когда ты сердишься на меня, хочу прильнуть к пухлым губам. К черту твой долг, мою совесть, забудем Эндрю… Долой притворство – я не тот, за кого выдаю себя. За прошедшие годы никто не возбуждал меня и не приводил в отчаяние так, как ты, Джес. Не знаю, как долго это продлится, но если ты готова рискнуть… Согласна принять меня таким, какой есть? Если дотронусь до тебя, то уже не остановлюсь.

В какой-то момент у Жасмин был такой вид, словно она готова послать его ко всем чертям. Что ж, он заслужил это одним только своим поведением в прошедшую неделю и тем, что собирался сделать. Он насытится и пойдет своей дорогой: так было всегда. На большее он не способен. Но он не в силах притворяться и отказывать себе. О последствиях он подумает завтра и найдет решение.

В эту минуту ему нужно только одно: прижаться к мягким губам, стереть обиду в глазах.

– Я всегда нравилась тебе? – спросила она.

В золотом платье, облегающем гибкое тело, Жасмин была похожа на богиню, впервые осознавшую свою власть.

Сердце Дмитрия грозило пробить грудную клетку.

– «Нравишься» слабо передает чувства, маленькая моя.

«Даже в последний отчаянный момент надо сохранить честь», – думал Дмитрий. Он разговаривал с Жасмин как самодовольный, наглый плейбой. Господи, он был нежнее с женщинами, имен которых не помнил. Но у Жасмин не должно быть иллюзий. Если ее не устраивают условия, она может отказаться. Он не возьмет на себя грех соблазнения.

В следующий момент она потянулась к нему. Дмитрий почувствовал дрожь облегчения, предвкушения, вожделения. Обняв за шею, Жасмин пригнула его голову навстречу своим губам.

Он впился в ее рот с отчаянием и неутолимой жаждой, сгорая от нетерпения овладеть ею, а Жасмин, как плющ, обвилась вокруг него всем телом, прижимаясь грудью к его груди, закинув длинную ногу на его бедро. Она не могла сдержать стон. Дмитрий оставил последнюю попытку сдержать себя.

Ее вкус преследовал его в течение двух последних дней, тихие вздохи звучали в ушах. Ни одна женщина не овладевала так его мыслями, никогда не казалась такой недоступной. В нем проснулся инстинкт собственника. Дмитрий признавался себе, что Жасмин лишает его рассудка.

Он скользнул руками по стройной спине к округлым ягодицам и узким бедрам. Ему хотелось трогать ее везде, изучить каждый сантиметр прекрасного тела. Жасмин со страстью отдавалась его грубым ласкам, ерзая и постанывая от наслаждения, словно ее тоже охватило безумие.