Любовь с условием и без…

– Хорошо, слушаю тебя… Если, конечно, твое условие не противоречит моим трем,– это начинало все больше веселить.

– Ни в коем случае. Но его нарушение также ведет за собой расторжение сделки… Разумеется, с возвратом денег.

Он ожидал моей реакции, но я была невозмутима.

– Ну, и…

– Мне нужна уверенность, что моя женщина будет вести себя достойно и не отвечать на предложения других мужчин.

– Ты не за ту меня принимаешь!– оскорбилась я.

– Даже не думай обижаться,– сразу успокоил он.– Но это единственное, чего я не смогу терпеть рядом с собой.

– Н-да. Слышал бы кто-нибудь сейчас этот разговор…

– А что?

– Ты не находишь его странным… даже смешным?

– Уверен, в моей и твоей жизни много смешного, только у каждого своя правда,– спокойно ответил он, как будто всю жизнь только и делал, что заключал такие странные сделки.

А он был настоящим собственником. Хотя, конечно же, если мне не нужен был он, то и вряд ли других я намечала в своем будущем. Но он-то этого не знал.

Я подняла руки над головой и, шумно рассекая воздух, с силой опустила их вниз.

– Ну, ладно. Договорились. Где подписать?

– Закрепить троекратным поцелуем,– лукаво улыбнулся Ярослав.

– Э-э-э,– шагнула я назад, как только он стал приближаться.– Сделка еще не вступила в силу, а ты уже нарушаешь первое условие?

– Ладушки, все будет, как в аптеке,– засмеялся он и покачал головой.

То ли этот жест означал, что придурочный разговор окончен, то ли это была его реакция на мою диковатость. Я ведь никогда не подпускала к себе никого без особого пропуска. А Ярослав его еще не заслужил.

– Все, я пошла,– засмеялась я за компанию и зашагала в другую сторону.

– Скоро увидимся,– предупреждающим тоном крикнул мне вслед Ярослав.

Конечно, увидимся, заключим еще какой-нибудь договорчик! О-о, как звенит в ушах!

Как только разговор был завершен и каждый побрел в свою сторону, так сказать, к своей стае, моя идея уже не казалось такой забавной. Так бывает, когда сначала захлестывают эмоции, горишь, светишься, как лампочка, все кажется простым и гениальным, а наутро открываешь глаза и думаешь: вот смехота-то! Слава богам, не опозорилась. А пьяная болтовня – всего лишь пьяная болтовня!

Не мог же Ярослав подумать, что я серьезно заключила с ним сделку. Он же видел мое косоглазие десятой степени, и нюх у него был, как у собаки.

Может быть, так и случится? Ярослав проспится, вспомнит наш разговор и скажет: «И на черта мне эта придурочная, за которую еще и миллион отвали?!» Проснусь и я, и все забудется, как разговор двух алкоголиков в приступе белой горячки.

Ладно, остынь, Полина, утро вечера мудренее, как говорила царевна-лягушка. И надо же было себя так выставить! Похоже, я не перестала совершать сумасбродные поступки.

На свой чердачок я попала привычным обходным путем: по лестнице на задней части дома. Мама уже спала. Жутко хотелось есть, но кухня была слишком далеко, и ноги уже не держали, а голова была занята мыслями и уже неконтролируемыми фантазиями об отношениях с Ярославом Македонцем. Только вот за его лицом, карими глазами и филированной челкой я представляла совсем другого человека.

Если бы сейчас Кирилл предложил мне такую сделку, я бы с радостью ее приняла. В ситуации договорных отношений не было бы места всяким там господам Белохвостовым, а иллюзия истинной жертвенной любви вполне бы меня устроила.

Ночь была забавной. Я не сомкнула глаз, вернее, мысли. Глаза слипались, но сознание не отключалось. Столько воспоминаний проплыло передо мной: приятных, страстных, тоскливо-досадных. Думаю, что остатки текилы в крови позволили без сопротивления открыться этим романтическим бредням, потому что в трезвом сознании я бы и половины не позволила себе вообразить.

На следующий день у меня почти не болела голова, я чувствовала эмоциональный подъем, и была свободна…

О-о-о, свободна – это не то состояние, чтобы радоваться, но теперь у меня снова был шанс подыскать что-нибудь новенькое. Это я про работу, которую в этих краях уместнее было бы назвать каторгой: полная отдача, и на кефирчик сдача.

Итак, чтобы повысить настроение, я навела марафет и в доме, и в своем облике и собралась в город с девчонками. Но они отчего-то задерживались, и я решила сделать маску для кожи рук.

– Полина, к тебе приехали,– окликнула мама, когда мои пальцы погрузились в тягучую сливочно-медовую смесь.

– Кто это?!– удивленно и раздраженно спросила я.– Неужели девочки, наконец-то, шнурки разгладили?

– Я их не знаю,– с легким беспокойством в голосе ответила мама.

Смутные ощущения заворочались в груди. Я вымыла руки и выглянула в окно.

За воротами стоял черный БМВ, а у калитки один из тех амбалов, что часто крутился рядом с Ярославом. Это был Стас.

Это было странно! Что делал этот громила у наших ворот?

Наш Сенька разрывался в возмущении оттого, что чужак методично постукивал чем-то металлическим по калитке.

Я вышла, успокоила пса и подошла к воротам. Не отпирая калитки, выглянула поверх ограды и спросила:

– Что, любим песиков подразнить?

– А?– оглянулся амбал.

– Ты кто?

– А, привет. Нас послал Македонец.