Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере

Неудивительно, что такого человека, как Бахофен, истинного ученого по духу, не прельщало использование количественного метода в общественных науках. Тщательный и исчерпывающий анализ одного явления имеет большую ценность, чем демонстрация множества параллелей, ни одна из которых не является до конца убедительной. По мнению Бахофена, сотня полудоказательств ни в коем случае не может сравниться с доказательством, полученным в ходе скрупулезного анализа. Он продемонстрировал, что нельзя отделять друг от друга понимание общественного устройства, законов, религии, семейной констелляции[11] и структуры характера. Идею, которая лишь в недавние годы начала набирать популярность, Бахофен полностью осознавал и применял еще столетие назад. По этой самой причине его нельзя назвать ни антропологом, ни археологом, ни философом, ни психологом, ни социологом, ни историком. Бахофен – исследователь науки о людях, для которого ни один из аспектов этой науки не существует отдельно от всех остальных.

Я отметил здесь любопытное противоречие между судьбой трудов Бахофена и Фрейда. Кроме того, в работе и личностях двух этих людей существуют и другие важные различия – однако они также помогают подчеркнуть удивительное сходство.

Внимание обоих сосредоточено на одной и той же проблеме – изучении развития человека через понимание развития его отношений с матерью и отцом. Как для Бахофена, так и для Фрейда развитие людей начинается с привязанности к матери, которая затем растворяется и заменяется отношениями с отцом как центральным объектом привязанности. Но сколь разнится значение этой привязанности! Для Фрейда она имеет по большей части сексуальную природу; этим своим предположением Фрейд отвлек внимание от факта, на который Бахофен, наоборот, пролил свет, – отношения с матерью являются первыми и самыми глубокими эмоциональными отношениями маленького ребенка. Самое сильное томление младенца, томление, которое не покидает человека до тех пор, пока он не возвращается к матери-земле, – это жажда материнской любви; мать для него – это жизнь, тепло, пища, счастье, безопасность. Это безусловная любовь, возможность быть любимым не потому, что я послушный, хороший, полезный, а потому, что я – ребенок своей матери, потому что я нуждаюсь в любви и защите. Так вышло, что Фрейд – вероятно, по причинам, коренящимся в его собственном характере, – рационализировал это сильнейшее из всех аффективных влечений как сексуальную привязанность, опираясь на тот факт, что у маленького мальчика сексуальный инстинкт уже активен и что мать – единственная женщина, с которой он интимно близок и которая в процессе ухода за ним физически даже стимулирует его сексуальные желания. Фрейд выказал странное пренебрежение эмоциональной значимостью матери, выразившись так: «Я не мог бы отметить иной потребности в детстве, столь же сильной, как потребность в защите отца» (Freud 1953, стр. 21), или, после того, как скончался его отец, во введении ко второму изданию «Толкования сновидений», 1908 г., заявив, что смерть отца является «крупнейшим событием и тягчайшей утратой в жизни человека» (Jones 1953, т. I, стр. 324). Очевидно, что в личном опыте Фрейда мать утратила главенствующую роль, была свергнута с престола и заменена отцом. Богиню изгнали и превратили в проститутку.

Бахофен своей интерпретацией объясняет, сколь прав был позднее Фрейд, предположивший, что неспособность преодолеть фиксацию на матери (хотя здесь и не имеется в виду любое томление по ней) составляет ядро любого невроза – и демонстрирует, как Фрейд ошибался, сужая роль матери до чисто сексуальной. Фундаментальным открытием Бахофена является то, что самая ранняя и глубокая привязанность в жизни человека – это привязанность к матери, что достижение народом и индивидуумом зрелости опирается на способность человека преодолеть эту фиксацию и пройти этап, на котором центральное место занимают отношения с отцом; в конце концов, на еще более высоком уровне развития, связь с матерью возобновляется, но уже не как фиксация на матери конкретного индивидуума, а как возвращение к принципам любви и равенства на более высоком духовном уровне.

В то время как Фрейд со своей крайне патриархальной точки зрения рассматривал женщину как кастрированного мужчину (типичная компенсация непроработанного страха зависимости от женщин), Бахофен видел в ней как в матери представительницу первородной силы, природы, реальности и в то же время олицетворение любви и утверждения жизни. Именно этим, а не ее сексуальной притягательностью, объясняется привязанность, которую столь затруднительно преодолеть. С другой стороны, демонстрируя положительную функцию отца, Бахофен поясняет, что поворот от матери к отцу обусловлен не боязнью кастрации, а нуждой мальчика в руководстве и помощи отцовского принципа, воплощаемого отцом.