Любовь серого оттенка: свет страшнее тьмы

Твоя любовь довела меня до сумасшествия.

Из-за тебя я не в себе,

Одно твоё прикосновение доводит меня до изнеможения.

И я всё надеюсь, что ты сейчас же спасёшь меня,

Один твой поцелуй дарит мне надежду на спасение.

И я выгляжу до безумия влюблённой,

Из-за тебя я выгляжу по уши влюблённой.

И я выгляжу до безумия влюблённым,

Из-за тебя я выгляжу по уши влюблённым.

Не могу сомкнуть свои губы, дышу ртом, дабы успокоить себя, но всё тщетно. Любое моё движение сковывает вдруг возникший страх, что это всё очередной сон. И лишь его запах не позволяет мне запаниковать. Он пленяет не так, как во снах. Всё слишком реально. И эти тёплые слёзы на моих щеках подтверждают это.

— Я из последних сил сдерживаю себя, чтобы не наброситься на тебя, ведь боюсь, что как только обниму тебя, ты растворишься, и я больше никогда тебя не увижу, — обычно глубокий голос слегка ломался, словно он находился на пределе и сдерживал себя от искушения.

Я поддалась вперёд и стала ещё ближе к нему, блаженно вдохнула и наполнила свои лёгкие самым фантастическим запахом. Пьянею от счастья, от его близости. От того, что могу слышать его и чувствовать. Даже через эти жалкие сантиметры я ловлю каждый его вдох, такой же глубокий, как мой, каждый удар его сердца, такой же сильный и приносящий приятную боль. Это была не просто разлука или временное расставание. Мы не можем просто взять и обнять друг друга, ведь всё это время жили совершенно другой правдой. И то, что сейчас мы рядом, сносит крышу, ставит в тупик, но наполняет такими жизненными силами, что стоит одному сорваться, как будет уже не остановить.

— Я больше никогда не уйду от тебя, я не исчезну. Я пришла, чтобы остаться с тобой. Навсегда.

От каждого моего слова его мышцы наливаются кровью, он начинает дрожать и безумно нервничать. И я подстраиваюсь под него, становлюсь с ним одним целым, не желая оставлять его одного в этом разрывающем изнутри состоянии.

— Я должна закончить, — шепчу на последнем адекватном выдохе. Теперь понимаю, что дышу только им, и нет никакого кислорода.

Тяну станок к нему, рукой провожу по подбородку и, только когда обнаруживаю маленький остаток пены, начинаю со всей осторожностью ввести по коже, сбривая щетину. И он почему-то становится спокойнее, демонстрируя полное доверие.

— Я ничего не вижу, неужели, доверяешь? — пытаюсь разрядить напряжённую обстановку.

— Думаешь то, что неумелые руки бреют излюбленное «тёмным» миром личико, меня пугает? Твои руки, и неважно, сон ты или реальность. Можешь хоть всего изрезать, главное, что ты прикасаешься ко мне и мне совсем не больно.

Прикусила губы, чтобы лицо перестало дёргаться из-за вновь и вновь подступающих слёз и неконтролируемой улыбки.

— Этого не может быть. Я не могу поверить в то, что ты реальна. Кажется, что скорее всего именно я умер, — он говорит с такой осторожностью, словно боится даже одним своим вздохом спугнуть меня.

— Но это так. Мы оба реальны, оба живы. И я докажу тебе это.

Заканчиваю брить его лицо и подношу острый станок к своему пальцу. Без колебаний режу кожу, позволяя крови стечь по фалангам на вспотевшую от волнения ладонь.

— Видишь, я жива. Если бы я была плодом твоего воображения или призраком, бежала бы внутри меня кровь?

Не дожидаясь его реакции хватаю его руку и режу подушечку пальца. Он даже не вздрагивает, когда кровь начинает бежать по его коже.

— И ты жив. Мы оба живы. Мы реальны. Как никогда.

Меня начинает знобить, и я выкидываю станок в сторону. Спешу взять его за руку, чтобы прикоснуться к повреждённому пальцу своим. Я словно смешивала нашу кровь и всё больше очищалась внутри себя. Воспоминания вновь и вновь яркими вспышками возвращались, мои чувства многократно умножались, вместе с тоской. Я всё больше становилась собой.

— Ты не представляешь, как мне жаль, — начала я, не имея сил сдерживать себя. — Я такая жалкая и ничтожная. Я ничего не могла сделать сама. Даже сорваться к тебе не могла, я…

Правда застревала в горле. Я крепко сжала его ладонь, перед тем как отпустить и прильнуть к лицу. Утыкаюсь лбом, касаюсь носом, губами ловлю его дыхание, а руками обхватываю впалые щёки, провожу по скулам. Он, обычно такой стойкий и сдержанный, сам перестаёт нормально соображать и контролировать своё тело.

— Прости, прости меня, — слеза застревает на губе, и он из-за случайного движения касается меня, забирая её себе. — Только сейчас я до конца осознала, как же виновата перед тобой.

— Хватит. Молчи. — Его руки легли на мои.

— Ты знаешь, что меня не заткнуть.

— Ты часто меня не слушала. — Вынуждает убрать руки от его лица.

— И доставляла много хлопот. — Я начала гладить его плечи, иногда касаясь мощной шеи.

— Но я всё равно безумно люблю тебя.

— Как и я. Я люблю тебя, Брайен.

— И я тоже скучал по тебе, Аврора. До сумасшествия скучал.