Любовь серого оттенка: свет страшнее тьмы

Брайен не стал сейчас копаться во всём, он просто позволил мне успокоиться в его объятиях. Пока я бредила, говорила что-то невнятное, он не отпускал меня, шептал о том, как сильно любит и целовал в макушку, висок и лоб.

Голоса становились тише, сердце успокаивалось в груди. По крупицам я восстанавливала собственное сознание, спасаясь нежным шёпотом. Слова Брайена глушили внутренний конфликт и избавляли от надоедливых фраз, въедающихся в голову.

— Спасибо, — наконец промолвила я, когда приступ прекратился.

Брайен взял моё лицо в свои ладони. Я чувствовала, как бегает его взгляд по мне, как пытается он убедиться, что я действительно пришла в себя. Под пристальным вниманием я обычно смущалась, но сейчас мне словно хотелось ощущать это излишнее беспокойство.

Пальцами прошлась по его костяшкам и убрала от своего лица ладони. Мягко улыбнулась и уверенно заявила:

— Со мной всё в порядке.

Чтобы доказать это, я встала на ноги и размяла шею. Такое чувство, что я спросонья решила заняться физкультурой. Тело до сих пор было ватным, но чувствовала я себя всё равно прекрасно.

— Ты напугала меня. — Брайен медленно поднялся на ноги. Он всё никак не сводил с меня глаз, несмотря на мою улыбчивость. — Что они делали с тобой? И расскажи подробнее об этих личностях.

Я сразу помотала головой.

— Я голодна. Может, мы поедим?

— Надо приготовить. Что насчёт подробного рассказа?

Злость и ярость пронзили его голос и охладили тяжёлое дыхание. Агрессия волнами исходила от него, вызывала мурашки и мелкую дрожь. Я, как напуганный ребёнок, решила прижаться к нему, обнять, так как знала, что для меня он не представляет никакой угрозы.

— Тебе надо успокоиться, Брайен.

— Успокоиться?! Насколько ужасные вещи они делали с тобой, что до сих пор есть последствия?! Может, мне выпустить пар на том «тёмном», попавшемся тебе по пути?! Я так полагаю, он устроил далеко не радушный приём.

В памяти проскочили краткие рассказы о действиях, следствием которых стали неконтролируемые вспышки ярости. Любая серьёзная угроза моей жизни, по всей видимости, выводила Брайена из себя за считанные секунды. Представить страшно, что было с ним, когда он думал, что я мертва.

— Но со мной всё хорошо.

— Да, я вижу. — Он едва дёрнулся. — Прекрасно вижу.

Тишина. Вот, что сейчас было необходимо нам обоим. Пока Брайен отходил от внутреннего взрыва, я вместе с ним глубоко и ровно дышала.

Мы оба до сих пор словно повреждены. Глупо было надеется, что беды миновали. Все наши проблемы только увеличивались. Одна крепилась на другую. Как чёртово почкование.

Сейчас я даже не уверена, что ему стоит знать о подробностях. Но тогда и мне придётся унять любопытство. Разве это возможно?

Дабы отвлечь друг друга от накатившего в одно мгновение прошлого, мы перебрались на крошечную кухню. Я сидела на табуретке, пока Брайен ходил вдоль кухонного гарнитура и хлопал дверцей, кажется, хилого холодильника. И всё время ноги Брайена шаркались об мои коленки.

— Чувствую себя бесполезной, — пробубнила я, поджимая ноги, чтобы не мешать Брайену.

— Хочешь, не глядя, приготовить что-нибудь? — словно с издёвкой спросил он.

— Очень смешно.

Я драматично надула губы и закинула ногу на ногу. Руки, скреплённые на круги в замок, Брайен рассоединил. Он легко поставил меня возле столешницы и зафиксировал в ладони рукоятку ножа. Я слегла нахмурилась и спросила:

— Хочешь, чтобы я пальцы себе отрезала?

— Мы будем готовить вместе.

Его ладони мягко легли на мои и стали управлять каждым движением. В данный момент он был моим кукловодом. Мои плечи упирались в его мощное тело, затылок горел из-за его дыхания. Фантазии о том, как, должно быть, романтично это выглядит со стороны, притупили мысли и парализовали тело. Но это было только на руку Брайену: я была максимально податлива.

И вся эта трепещущая сладость длилась до тех пор, пока в полной тишине мы с Брайеном, как одно целое, готовили еду.

— Должно быть, стоит начать мне, — прокашлявшись сказал Брайен, чем вызвал тугой узел в животе. Я так хотела услышать от него всю правду, но сейчас почему-то боялась, что это может навредить нам. И меньше всего я хотела вновь испытать приступ, который вызвал бы цепную реакцию у Брайена.

Но я промолчала. Мои уши уже максимально навострились для того, чтобы вслушаться в каждое слово.

— Что касается моего детства. Табу, — строго говорит он, и я вынужденно киваю, принимая его условия. — Попрошу тебя больше никогда в это не лезть, так как места там для тебя нет. Всё, что было там, слишком ужасно. Вряд ли я смог бы хоть приблизительно описать тебе в полной «красе» процесс моего воспитания.

— Поняла.

Поняла. Приняла. Хотя уверена, что краткие фрагменты будут вновь и вновь проскальзывать в наших разговорах. Я лишь надеюсь, что ему не будет больно от этого. Постараюсь, максимально сдерживать себя.

— Ты уже знаешь о том, что было со мной во время нашей разлуки. И знаешь о последствиях. Этим пользуется наше правительство. Да, все знают о тебе.