Любовь сильнее меча

В столовую ворвался Дайрон — воин Берангера, приставленный средним братом к своей возлюбленной. Дайрон был силен и опытен — возможно лучший из отряда Бера. Не пожалел Бер охранника для своей варлачки, в отличие от Игла, который привез свою девчонку Линксангеру и уехал, полностью полагаясь на брата.

Лицо охранника было встревоженным и немного глуповатым спросонья. Он вопросительно уставился на герцога.

Линксангер усмехнулся:

— Спишь, когда твоей госпоже нужна помощь? Они разодрались, пришлось на обоих наложить заклятие. Бер приедет и разбудит. Отнеси ее в спальню и до приезда Берангера можешь спать вволю…

Дайрон молча поклонился брату господина, подошел к Крафф и легко поднял довольно упитанное тело возлюбленной сюзерена. Лицо его приняло хмурый вид. Он еще не решил как ко всему этому относится и что скажет герцог Берангер. Впрочем, до него быстро дошло, что объясняться будет не он, а Линксангер. Но теперь-то Дайрон ни на шаг не отойдет от покоев госпожи, даже пищу принимать будет там. И никакого вина — хватит вчерашнего…

Линксангер посмотрел вслед Дайрону, которого слегка покачивало от тяжести варлачки, взглянул как двое слуг поднимают Рогнеду, повернулся и отправился обратно в лабораторию, в полной уверенности, что слова его будут исполнены в точности.

Внутри герцога все бушевало, и он никак не мог понять — почему? Ведь вроде решил возникшую проблему просто и изящно.

Колдун вошел к себе и захлопнул дверь. Раздался громкий звук, Линксангер поморщился — он не любил, когда хлопали двери.

Он прошел к столу, посидел несколько минут, тупо глядя на магические причиндалы и неожиданно понял, что задачка, над которой он бился всю ночь, его больше не интересует. Вообще.

Линксангер подумал, что голоден, что не спал. Но ему ничего не хотелось — ни есть, ни спать, ничего. Ну может, малую толику вина. Или большую…

Он налил из кувшина, накрытого тряпицей, вина и пригубил. Поставил кубок на стол, подошел к магическому котлу и резко отодвинул шторку.

В умиротворившейся глади магической субстанции, он увидел прогуливающихся на конях короля Этварда и Марьян; поодаль, шагах в пятидесяти, следовало двое воинов.

Успокоился король Этвард за столько дней спокойной жизни близ драконовой страны — всего двое бойцов, да и те ему в тягость. Когда он подъезжал к Линксвуду, за плечами следовало двадцать копий, плюс этот бывший отшельник озера Трех Дев, слава о котором гремела чуть ли не по всему миру. Линксангеру нужен был Радхаур, а не король Этвард, он не открыл ворота замка.

А может, Радхаур уже мертв, погиб? Ведь драконья страна полна опасностей — братья так и не рискнули побывать там. Берангер однажды, метаморфировавшись в дракона, пытался пролететь над лесами драконьей страны, но его быстро выгнали настоящие драконы.

И магическому котлу не под силу заглянуть в дебри запретного края…

Колдун потянул ручку котла — изображение увеличилось, он видел теперь лишь улыбающееся, светящееся удивительной нездешней красотой лицо Марьян. Она действительно прекрасна.

Линксангер усмехнулся, вспомнив, как втайне был влюблен в ту, первую Марьян, которая давно погибла, заморенная матерью…

Эта Марьян ничуть не хуже. Наоборот — лучше, красивее, добрее. А принадлежит этому проклятому Радхауру.

У Линксангера даже сердце остановилось на мгновение от внезапно поразившей его мысли.

Он залпом выпил вино, сел на стул, приложил пальцы к вискам, пытаясь успокоиться — столь прекрасен был открывшейся ему план. Он почему-то подумал, что именно так чувствовал себя Иглангер в ту злополучную ночь, когда повел дракона на Рэдвэлл и потерял свою магическую сущность, едва не расставшись с жизнью самой.

Но Линксангер отбросил эту мысль как неуместную.

Он, расстегивая пряжки куртки, встал и направился к лестнице. Он стремился к площадке на донжоне, срывая с себя куртку. Ему не терпелось метаморфироваться и лететь. Лететь за победой. Победой над всеми сразу — над Радхауром, над собой, над старшими братьями. План был великолепен, никаких случайностей не возникнет!

Следуя на вороном коне шагах в двадцати позади Ламорака и Дапры, Радхаур удивлялся, что они и на конях умудряются держать друг друга за руки.

Он специально придержал своего скакуна, чтобы друг мог наговориться с нею перед расставанием. Радхаур прекрасно видел, что Ламораку очень не хотелось уезжать, но они и так прогостили во дворце повелителей драконов три дня.

Что скажет Этвард об их столь долгом отсутствии? Конечно, можно не рассказывать ему о трех днях во дворце, сказать, что тогда, в лесу, провели не десять дней, а всю чертову дюжину. Вполне правдоподобно…

Только зачем врать, разве он чего-либо стыдится? В конце-концов, разве он хоть сказал хоть слово недовольства, когда они проскучали две недели в Шлефордорфском королевстве, а Этвард все не мог решить — нравится ему тамошняя принцесса или нет…

Радхаур не просил и не заставлял торчать Этварда у часовни сэра Аселена, тот сам так решил.