Любовь сквозь границы (СИ)

Ягмур вышла из ванной и принялась искать подходящую для себя одежду. Вещи Альпа были для нее большими. Даже огромными. Она долго выбирала и остановилась на футболке и спортивных штанах. Верх оказался ей по колено, а вот низ спадал. Девушке пришлось придерживать его. Она подвернула штаны раз пять, чтобы спокойно ходить. Закончив с одеждой, она принялась искать расческу и фен. Ни того, ни другого Ягмур не нашла. Нахмурившись, девушка закинула свои грязные вещи в стирку и спустилась вниз. Ей необходимо было нижнее белье и кое-какие женские принадлежности. Она бы не смогла долго ходить в чужой одежде, не запачкав её.

Еще на лестнице Ягмур заметила Альпа. Он сидел на ковре у камина и играл с волчонком. Сейчас он совсем не был похож на зверя. Скорее обычный человек, который любит животных. Волчонок попытался подойти к огню. Ему стало интересно, что это такое.

— Гром, огонь это не игрушка, — сказал Альп своим хриплым голосом.

К нему было сложно привыкнуть. Ягмур и раньше слышала низкий и хриплый голос. У её брата был именно такой. Но голос Альпа отличался от человеческого. Скорее это было похоже на то, как разговаривает животное. Например, волк.

— Ты еще долго собираешься там стоять, Ягмур? — спросил он, не оборачиваясь.

Девушка тут же спустилась вниз. Она подошла к нему сзади, не зная, как сказать, что ей необходимы некоторые женские принадлежности. У него их точно не будет. Ягмур осталась в неловком положении.

— Что такое? — спросил Альп, взглянул на нее через плечо.

— У тебя есть бинты? — спросила она покраснев до кончиков ушей.

Альп сразу понял, зачем они ей. Он отвел взгляд в сторону и поспешил встать с ковра. Полазив в кухонных шкафах, он вытащил оттуда бинты и поставив их на круглый стол, вышел из дома.

Ягмур облегченно вздохнула и забрав бинты, поднялась на вверх. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Она попала в дом своего врага. К тому же это произошло в тот момент, когда у нее были критические дни. И плюс ко всему этому, Альп об этом знал.

***

Альп Яман

Я вышел на улицу и сел на лестничную площадку. Меня переполняла злость, которую я старался контролировать, как мог. Мало того, что в моем доме присутствует чужой человек. Мне еще и приходится сталкиваться с вещами, которые ставили меня в неудобное положение.

Да, я спас её. Я бы спас любую, кто попал в беду. Оставлять девушку в лесу, чтобы её растерзали звери. Не этому меня учила мама. Я помню, как она разговаривала со мной. Как объясняла, что нельзя обижать девочек. Надо защищать их. Я прикрыл глаза, вспоминая наш с ней разговор.

« Почему я должен помогать девочкам? — спросил я, нахмурившись. — Она забрала себе мой велосипед и упала. Её наказал Аллах. Пусть сама теперь встает, а не распускает нюни.

— Рашид, — мама улыбнулась, подгладив меня по голове. — Настоящие мужчины защищают девочек. Они не обижают их, а наоборот, помогают им. Девочки — очень нежные создания с хрупкими сердцами, которые легко можно разбить. Поэтому старайся не обижать их, и не причинять им боль.

— Ты права, мама. Но разве подобает ей забирать чужое, даже не взяв разрешения на это?

— Она же еще ребенок. Ты старше нее. Может быть, если бы ты объяснил ей, то она не стала

бы так больше поступать.

— Так я пытался объяснить. Она показала мне язык и убежала с моим велосипедом, — возмутился я. — Вот поэтому и упала.

— Ты должен был помочь ей подняться.

— Хорошо, мама. В следующий раз я помогу ей подняться.

— Вот и молодец.»

В тот момент я действительно поверил, что мама говорила правду. Что женские сердца очень хрупкие. Что им действительно надо помогать. Но в один день все изменилось. Я потерял родителей. Позже мне сказали, что я вовсе не был их сыном. В добавок ко всему этому я узнал, что меня продали родные родители. Я вовсе не араб. Я турок. Только потом я стал задаваться вопросами. Насколько хрупким было сердце женщины, которая меня продала? Разве женщина с хрупким сердцем способна продать собственного ребенка? Не думаю.

Наверное, в тот момент я для себя понял, что женские сердца вовсе не хрупкие. Что люди вовсе не имеют сердец. Им свойственно продавать и покупать детей. Даже животные так не поступают. Эта мысль не стала для меня глобальным открытием. Но тогда мое собственное сердце разбилось. Я отдалился от людей. Я больше не верил им. Я везде чувствовал себя чужим. В Дубае я бы турком. В Турции — арабом. Везде свой и везде чужой.

Со временем слова женщины, которую я считал матерью, начали обретать иной смысл. Фатима была мудрой, но тоже совершила ошибку. Не того ребенка она купила. Не того. Я совсем не такой, каким она хотела меня видеть.

Из глубоких раздумий меня вывела Гучи. Она подошла ко мне и ткнула мордочкой мне в щеку. Я посмотрел на нее и увидел вопрос в её глазах. Я понимал эту волчицу так, будто она действительно разговаривал со мной.

— Я в порядке, — ответил я.

Гучи нахмурилась. Она уловила мою ложь. Мы научились чувствовать её за километр. Слишком крепкая дружба завязалась между нами.

— Как думаешь, можно ли разбить сердце, которое уже разбито? — спросил я у нее.