Любовь Снегурочки

— Это вовсе не подвиг, не превозноси меня. Для правши такая травма стала бы проблемой, а для меня — не так уж и трагично. Я же левша, а левша, как известно, блоху подковал.

Они обе засмеялись и пылко восстановили распавшиеся ненадолго объятия. Ольга млела от счастья: мечта сбылась, желанные руки обнимали её, она в полной мере испытывала на себе их силу. Эта сила не причиняла боли, держала её крепко, но бережно, будто снова спасая — как в тот хмурый снежный день на трассе. Да, как в тот раз, только лучше, сильнее, осознаннее, слаще. Тогда эти руки были просто руками спасателя и врача, а сейчас принадлежали влюблённому человеку. Существенная и такая щемяще-нужная Ольге разница.

— Скажи, а когда ты поняла, что... Что я тебе нравлюсь? — с жаром девичьего смущения и любопытства на щеках спросила Ольга, глядя на Арину снизу вверх, в её улыбающиеся вечерне-лучистые глаза.

— Когда в первый раз увидела тебя в клинике, — сказала Арина, обнимая её и руками, и взглядом. — Ты тогда была такая строгая, такая красивая... Ты и сейчас красивая, — быстро добавила она с серьёзной искренностью. — Просто тогда ты была... как бы это сказать? Профессионалом на своём рабочем месте. А сейчас ты... просто женщина. Прекрасная и удивительная. Женщина, от которой я теряю голову.

Её слова обнимали Ольгу пушистым, как шёрстка Клео, мурлычущим счастьем. Внутри всё ликующе смеялось, кружилось и пело, женственно изгибало кошачью спинку, а снаружи... Ольга, изобразив на лице кокетство, шутливо-грозно спросила:

— Так значит, ты влюбилась не с первого взгляда? И там, на дороге, я тебе не понравилась? А ты, между прочим, уже тогда мне в душу запала — безотчётно, неосознанно, но запала... Ну ладно, согласна, тогда я была немножко... не в лучшей форме, да. Со сломанной рукой и без макияжа.

Арина мягко рассмеялась, прижимая Ольгу к себе крепче.

— О Господи... Оль, ты меня просто приговорила... Поставила к стенке и расстреляла. Не знаю, что и сказать. — Тут и в её глазах зажёгся шутливый огонёк, она торжественно произнесла: — Сознаюсь, виновата. Без суда и следствия. Готова искупить. Всё, что ты прикажешь.

— Хм... — Ольга смотрела на неё сквозь лисий прищур ресниц, торжествующий и смеющийся. — Всё, говоришь? Тогда приговариваю тебя к поцелую. Приступить к исполнению немедленно.

Короткий смешок — а в следующий миг губы Ольги атаковала нешуточная страсть, навстречу которой она сразу раскрылась без оглядки и без остатка, впуская её внутрь на всю глубину, позволяя ей проскользнуть до самого сердца. На миг их губы оторвались друг от друга, Арина с солнечным хмелем в глазах проговорила:

— Приговариваю себя ещё к одному поцелую. По собственной инициативе.

На самом деле сладкий «приговор» был не один, за ним последовали ещё и ещё. Они целовались до головокружения, до приятной дурноты в груди — и не могли насытиться. Аллея покачивалась вокруг Ольги, скупо пронизанная умиротворёнными вечерними лучами, с трудом пробивавшимися кое-где сквозь еловый заслон, серые плитки под ногами уплывали куда-то в чирикающую птичьими голосами невесомость... Хорошо, что Арина прочно держалась на обутых в высокие ботинки ногах, чуть расставив их для устойчивости, и служила Ольге опорой, не давая ей упасть.

— Из меня почти получилась правша. Почти. — Прильнув к Арине, Ольга ёжилась от счастливых, уютных, ласковых мурашек. — Матери вздумалось меня переучивать, чтобы я была... как все. Она у меня — педагог, сама в той же школе работала, где я училась. Когда я при ней сбивалась опять на левую руку, она меня каждый раз одёргивала. А когда она не видела, я орудовала обеими руками по очереди. А потом как-то само так сложилось, что работать стала в основном правой... Но жизнь всё расставила по своим местам, и теперь я такая, какой была задумана природой — вернулась, так сказать, к «заводским установкам». Правда, жизнь иногда делает эти расстановки довольно жёстко и круто, но... всё хорошо, что хорошо кончается.

Они договорились о следующей встрече. У Ольги работа шла без сбоев графика, а Арине пришлось работать сверхурочно. На свидание она пришла с усталыми, но улыбающимися глазами и букетом цветов.

— Ничего, Оль, я в порядке. Один взгляд на тебя — и усталости как не бывало!

— Пойдём ко мне, — прошептала Ольга, ощущая набухание тугого, упруго-горячего сгустка внутри. И добавила со смешком: — Как там молодёжь выражается?.. У меня хата свободна. Ванька отпросился на дачу к однокласснику на два дня.

Она лукаво-чувственно прикусила губу, нежно и обольстительно стрельнула глазами из-под ресниц — и сама не удержалась от смеха над своим изображением «роковой соблазнительницы». Смех получился лучше, судя по тому, каким восхищённо-влюблённым стал взгляд Арины.

— Боже, какая ты... — Защекотав губы Ольги улыбкой и тёплым дыханием, Арина накрыла поцелуем её смеющийся рот, завладела нижней губой, которую та только что игриво прикусывала.

— Подожди, не здесь, тут же люди кругом, — в притворном весёлом ужасе вытаращила глаза Ольга.

Но немногочисленным прохожим, кажется, было всё равно.