Любовь срывает маски

— Лучше бы мне никогда не услышать, что ты дурно обращаешься с ней, Тарле. Пусть вы с ней и отдали меня на съедение волкам в Европе, но она все же моя кровная родственница, и я не потерплю жестокого обращения с членами моего рода, пусть она и просчиталась при выборе мужа.

Питни весь покрылся пятнами, его холеное красивое лицо исказилось от гнева.

— Ах ты, щенок! Ты явился в Англию и благодаря протекции короля отобрал у меня поместья, о которых я все это время заботился, в которые вложил столько сил и труда, а теперь еще осмеливаешься указывать, как мне следует обращаться с собственной женой?!

Гаретт с издевкой рассмеялся ему в лицо, непроизвольно сжав при этом кулаки.

— Заботился о моих поместьях? Это как же, интересно? Предоставив моим арендаторам умирать от голода, взимая с них грабительскую арендную плату и заставляя оплачивать свои непомерные амбиции и стремление к власти? Или издеваясь над жителями близлежащих деревень, так что титул графов Фолкхэм едва не стал ненавистным во всей округе?

Гаретт, словно башня, возвышался над своим дядей, который и так был невысок, а рядом со своим племянником казался и вовсе коротышкой.

— Единственное место, которому удалось избежать вашей «заботы», — продолжал бушевать граф, — это сам Лидгейт и этот дом. Только вы могли осмелиться продать дом — мой дом! — чужаку, вынудив меня столько сил положить на то, чтобы вернуть его себе. Если именно это называется «приложить силы», то неудивительно, что с такими сподвижниками, как вы, Кромвель потерпел сокрушительное поражение во всех своих начинаниях и в конце концов погиб! Это любого довело бы до могилы!

— Я вложил много денег в эти поместья и земли…

— И с успехом выкачали из них все, что вложили, и даже больше, — оборвал его Гаретт. — У меня вы украли более чем достаточно, поэтому, если вы явились сюда, чтобы просить денег…

— Я пришел лишь для того, чтобы сообщить тебе о ребенке!

— Неужели? — фыркнул граф.

Презрительная усмешка исказила черты сэра Питни.

— И напомнить, что, если ты умрешь без наследника, мой сын — а я уверен, что это сын — унаследует все твои земли!

Лицо Гаретта мгновенно помрачнело. Ненависть, сверкнувшая в его глазах, заставила Мэриан задрожать от страха. Она уже видела однажды этот убийственный взгляд и могла лишь благодарить Бога за то, что на этот раз он предназначался не ей.

— Это же предел твоих мечтаний, если я умру, не оставив наследника, не так ли, Тарле? И моя смерть будет не менее полезной, чем все остальные смерти, оказавшиеся для тебя столь своевременными.

Тарле бросил на графа злобный, угрожающий взгляд.

— Какие еще смерти? Что ты имеешь в виду, черт возьми!

Гаретт какое-то время просто молча смотрел на него, но Мэриан видела, как он весь напрягся, и поняла, что граф усилием воли пытается взять себя в руки.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — наконец произнёс он многозначительно. — Но только чтобы свалить меня, нужно кое-что посильнее, чем пара отъявленных негодяев с большой дороги, поэтому, возможно, тебе стоит переменить свои планы. Ты можешь обнаружить, что их не так-то просто осуществить.

При упоминании о разбойниках лицо Питни стало пепельно-серым.

Насмешливая улыбка, тронувшая губы графа, как в зеркале, отразилась на лице Мэриан. Вид сэра Питни, потерпевшего пусть хоть и маленькое, но поражение, доставил ей большое удовольствие.

— Да, дядюшка, — с издевкой продолжал Гаретт, — я прекрасно знаю, что именно ты их подослал. Точно так же, как я знаю, что ты подослал человека поджечь мои поля. Но только твои «маленькие хитрости» не сработали. Твои помощники с большой дороги лежат мертвые на кладбище для нищих, и я прогнал шпиона, которого ты подослал ко мне.

— Какого еще шпиона? — машинально переспросил сэр Питни, хотя видно было, что ему явно не по себе. — Да ты, верно, сошел с ума, племянник. Все это одни лишь разговоры о разбойниках и шпионах. Ты ничего не сможешь доказать!

Улыбка Гаретта стала еще шире, но в ней появилась горечь, а в глазах вновь зажглась ненависть. Наблюдавшая за ним Мэриан с трудом могла поверить, что этот же самый человек всего лишь прошлой ночью нежно целовал ее.

— Я не могу это доказать… пока. Но чтобы ты знал, Тарле, человек, которого ты послал поджечь мои поля, а возможно, и само имение, захвачен мной живым. Твой шпион пытался убить его, лишь бы тот не сказал лишнего, но не смог как следует сделать свое дело. И теперь твой слуга лежит здесь, в этих стенах, раненый. И могу тебя заверить, за ним очень хорошо ухаживают. Как только он достаточно поправится, чтобы заговорить… что ж, кто знает, какие вещи могут тогда открыться, если правильно задать вопросы и… убедить его ответить на них. Вполне возможно, что он скажет достаточно, чтобы тот, кто послал его, оказался на виселице.