Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

– А еще можно подарить десять телевизионных антенн – очень полезная в хозяйстве штука: можно сушить полотенца, вешать шляпы, фехтовать, бить тараканов на потолке и изображать стадо крупнорогатого скота – самое подходящее занятие для избранного общества, хоровое интеллектуальное мычание на тему «Здравствуй, ферма, дом родной!»

– Почему ты купил одну плитку? Мне еще хочется!

– Нормальные люди перед посещением дней рождения сидят голодом неделю или нагуливают аппетит бегом вокруг дома, но ни в коем случае не набивают желудок шоколадом.

– Ты прав… Хотя я и люблю шоколад, но еще больше люблю салат из крабов, маринованные грибы, копченую осетрину, сыр с орехами, фаршированные кальмары, молочного поросенка и торт «Птичье молоко»!

– А я утром так торопился в библиотеку, что не успел даже чаю попить.

– Бедняжка.

Марина повернулась к стеллажу с телевизорами, отразилась в экранах, загнала кудряшки под шапку.

За прилавком включили магнитофон.

Марина что-то сказала, но студент не разобрал и послушно двинулся за ней к выходу.

Запись была чистая, на низких тонах вибрировало стекло, ударник перешел на соло.

Вдруг звук исчез, что-то упруго щелкнуло.

Марина обернулась, но сказать ничего не успела – опять ударник вырвался на свободу: покупатель старательно пробовал ручки тембра и громкости.

– Знаешь, поехали в «Парфюмерию».

Марина подняла воротник.

– Светка обойдется духами…

20

Через два часа они стояли перед Марининым домом.

Студент держал в руках запакованную в хрустящую пленку коробочку с духами.

– Значит, так!

Марина взяла подарок.

– Сейчас сбегаю переоденусь… Не вздумай удрать, понял?

– Слушаюсь и повинуюсь.

– Я быстро!

Студент дождался, когда она завернет за угол, и вошел в «Гастроном».

Могла бы и домой пригласить… Постоял бы у порога, не привыкать…

Студент пересчитал мелочь, оставшуюся с трехрублевки, потраченной на шоколад.

Лучше бы словарь синонимов купил…

В конце зала мужчина, расстегнув пальто и положив ушанку на высокий стол, доедал пирожное, крошки сыпались на шарф.

Успею перекусить…

Студент взял четыре пирожка с ливером – пока нес до столика, бумага успела промаслиться.

Вернулся за кофе.

Мужчина стряхнул крошки с шарфа и принялся за очередное пирожное.

Студент тоже расстегнул пальто, снял шапку.

Могла бы вчера предупредить, что ожидается торжество… Поприличней бы оделся – а то ни галстука, ни запонок… Ботинки бы не заставили снять, терпеть не могу танцевать в носках… Наверняка там будет приличная компания… Врезать им что-нибудь из протопопа Аввакума или Эразма Роттердамского…

Студент дожевал последний пирожок, допил остывший кофе.

Носовым платком тщательно вытер замасленные пальцы и губы.

Марина узнает про эти черствые пирожки – засмеет… Не мог, видите ли, дождаться салата из крабов…

Студент вышел из «Гастронома».

Ветер беспокоил сугробы у дороги, обтекал тополя, не давал снежной крупе успокоиться, гнал ее над затоптанным льдистым тротуаром.

Прохожие отворачивались, закрывались руками, а когда ветер особенно наглел, замирали, подставив спину или бок под резкий порыв, и торопились дальше.

Студент свернул за угол – здесь было тише.

Поднял воротник – шею обдало холодом.

Но вот наконец вернулась дочь писателя.

Марина, выходя из-за дома, сразу наткнулась на студента.

Постояли почти вплотную друг к другу.

Она была без очков и беспрестанно моргала.

Он вдыхал аромат резких, дразнящих духов и не мог отвести взгляда от ее переносицы – след от тяжелой оправы казался рубцом, как будто напоролась на ветку, выбегая из подъезда.

Она вдруг перестала моргать, чуть лизнула помаду на губах, отступила на два шага – черная сумка на длинном ремне качнулась маятником.

Потом они долго шли по улицам, часто молча останавливаясь – то ли оттого, что слишком резок был ветер, то ли просто им некуда было торопиться.

Когда остановились в очередной раз, студент вдруг заметил, что они уже полчаса назад были возле этой аптеки.

Тогда еще удивил резкий запах лекарств.

Студент повернулся лицом к витрине и увидел ряды склянок в узких высоких шкафах, черную тугую кислородную подушку в самом углу.

Значит, сделали круг.

– Ну ладно, я пойду!

Марина обмотала ремень сумки вокруг желтой перчатки.

– Спасибо, что проводил и помог выбрать подарок.

– Не за что…

– Я бы с радостью пошла с тобой к Светке, но пойми, там будет сугубо феминизированное общество, традиция.

– А если я подожду здесь?

– Глупый… Во-первых, замерзнешь, во-вторых, это долгая история, в-третьих, хоть чуточку-то надо работать над дипломом – тем более, такая захватывающая тема…

Марина тряхнула сумкой – разошелся замок и мелькнул подарок, схваченный шелковой лентой.

– Не сердись.

– Может, еще погуляем?

– Давай я провожу тебя до остановки…

21

В троллейбусе, на задней площадке, в толкотне, обхватив поручень, он вспомнил, как Марина отламывала по долькам шоколад с орехами, потом вспомнил стеллаж, заставленный телевизорами, и в одном мертвом экране – ее лицо, в другом – рука, трогающая пряжку на поясе.

Троллейбус резко тормознул.

Студента прижали крепко к поручню.