Любовь священна

— Это, безусловно, обеспечит вам место наверху, сударь, — сказал смуглый. — Но мадемуазель? Что она может нам дать?

— У вас уже есть все, что вы хотите, а десять тысяч франков вы получите несколько позже, — отрезал герцог. — Будьте добры показать нам дорогу наверх.

— Я же сказал, мадемуазель останется со мной, — сказал смуглый.

Его глаза встретились с глазами герцога, и вызов в его взгляде был очевиден. Этот человек хотел выставить себя в выгодном свете перед своими дружками, и герцог сразу понял, в чем дело.

Он обнял Селину за плечи:

— Пойдемте, хватит здесь стоять и обмениваться любезностями.

Он было повел ее наверх, но смуглый схватил Селину за руку.

— Я уже сказал, она останется здесь, — сказал он.

— Отпустите ее!

По голосу герцога Селина поняла, что он не на шутку рассердился.

— То же самое и я вам говорю, сударь, — ответил смуглый.

Селина пыталась вырваться, но рука бандита сжимала ее руку, словно тисками. Она отчаянно вцепилась в герцога. Все это превращалось в кошмар: опять тянущиеся к ней мужские руки и невозможность убежать.

Герцог отпустил Селину и сжал кулаки.

— Вы хотите, чтобы я ударил вас? — обратился он к смуглому.

— Я буду драться с вами, сударь, — сказал тот, сверкнув глазами. — Я буду драться из-за женщины.

— Хватит ли в вас мужского достоинства, чтобы драться самому? — спросил герцог. — Или все ваши дружки будут толкаться у меня под ногами?

— Я буду драться с вами один, — ответил смуглый. — Это будет честная борьба.

— Если это так, — произнес герцог, — я согласен.

Смуглый зловеще улыбнулся:

— Драться будем, сударь, на ножах. Мои друзья знают, что я отлично владею ножом.

На мгновение герцог заколебался.

Он слишком хорошо знал, что означает борьба на ножах. Обычно этим развлекались отбросы общества в Марселе и других портах. Два человека, держа по ножу в обеих руках, режут и колют друг друга, пока один из них не оказывается убитым или раненым. Как во Франции, так и в Италии полиция безуспешно пыталась искоренить этот вид борьбы.

Наконец герцог решился.

— Я буду драться с вами, — согласился он, — но при условии, что вы дадите мне слово, что больше никто не вмешается в наш поединок. А потом, когда вы проиграете поединок, мы с леди поднимемся наверх.

— Вы не победите, сударь, — усмехнулся смуглый.

— Это мы увидим, — ответил герцог. Он повернулся к остальным бандитам. — Вы даете слово не вмешиваться?

Глядя на их лица при свете огня и свечей, он подумал, что они, должно быть, немало обеспокоены дальнейшим ходом событий. Герцог не сомневался, что все они были местными крестьянами, кроме главаря и, пожалуй, человека, с которым ему предстояло драться. Они казались вялыми и недалекими, и, очевидно, с пути истинного их сбила алчность пришельцев. От них требовалось только играть спектакль и запугивать жертвы своей многочисленностью.

— Я бы только хотел сказать, — продолжил герцог, пока все молчали, — что, если я буду убит, вас всех ждут серьезные неприятности. Если же я просто отделаюсь раной, даю слово, в обмен на ваше, что в этом случае я не заявлю на вас в полицию.

— Если вы будете в состоянии это сделать, — злобно произнес смуглый.

— Вы правы, — ответил герцог.

Затем он опять взглянул на собравшихся и спросил:

— Так вы даете мне слово не вмешиваться?

Бандиты очень неохотно что-то прошептали в ответ в знак согласия. Конечно, они привыкли наводить ужас на пленников, пока не доставлялись требуемые деньги. Герцог же был полон решимости выдать всю банду в руки полиции, но счел преждевременным распространяться об этом.

Смуглый приказал своим дружкам очистить пространство для поединка.

Все доски и поленья, лежащие на полу, были брошены в камин, отчего огонь в нем разгорался все сильнее. Подсвечники поставили друг против друга таким образом, чтобы центр, где будет происходить поединок, был как можно лучше освещен.

— Пожалуйста, не… делайте… этого, — тихо произнесла Селина, схватив герцога за руку.

— Я должен, — сказал он. — Как видите, этот человек очень опасен.

— Может быть… лучше, если я сделаю, как… они хотят, — прошептала девушка. — Я не хочу, чтобы с вами случилось что-нибудь страшное.

Герцог посмотрел ей в глаза.

— Вы серьезно?

— Вы же знаете, что да, — ответила она.

Голос девушки был очень спокоен, хотя глаза были полны ужаса.

— Не беспокойтесь, — успокоил ее Этерстон. — Положитесь на меня.

Она осторожно коснулась пальцами его рук.

— Вы конечно сильны, — сказала она, — но острый нож… очень опасное оружие.

Она заметила, что, пока они говорили, на чемодане, на котором герцог писал свою записку, оказалось четыре ножа. Это были короткие обоюдоострые ножи, которыми орудовали разбойники в Париже и уличные скандалисты в торговых портах. Герцог хорошо знал этот вид оружия: один удар между ребер — и человек уже ничего не может рассказать. Эти ножи насмерть сражали пешеходов на улицах, служили орудием вендетты, с их помощью расправлялись с богатыми путешественниками в пустынных гостиницах.