Любовь тигра

- По ресторанам - куда же еще? Сперва объедем, всех зверей соберем, а после в кабак. Но все - мне это надоело уже: столик в салоне я отвинтил, - он кивнул назад, на пустое пространство между креслами. - Тут у меня они пить больше не будут! Сказал, что крепления не держат! Они нешто разберутся? И убрал. А то сиди, жди их, пока они с кабака выберутся, а потом заберутся сюда и на столик все вынимают из сумок! Раньше двух ночи домой не прихожу - жена уже разговаривать перестала. И главное: хоть что-то бы имел, хоть раз бы угостили бы чем, предложили - попробуй. Я, может, тоже хочу рыбкой красненькой или икрой дочку угостить... Никогда! Сожрут, выпьют все, расшвыряют - "Вези!" После каждого еще до дому волоки! Все - распивочная закрыта! - Он снова кивнул назад. - И с кем... он тут? - поинтересовался я. - С кем? Понятно с кем - у кого все в руках! А им такой, как Фил, позарез нужен: при случае и посадить можно, а потом вытащить! Исполкомовские, да еше покруче кто. Вот уж действительно - нагляделся я на них в упор: свиньи свиньями! Нажрутся до усеру, да еше баб норовят затащить! - Он сплюнул.

- А те раковины, что вы оплатили. Гриня наш расфуячил уже, японцам отдадут - те из них какой-то редкоземельный элемент берут. А нашим - плевать! Но у меня тут больше они пить не будут - конец! Мы свернули.

- А жена дочку в садик через весь город таскает, к ее заводу, трехлетку в полшестого приходится поднимать! А детсада нашего - как десять лет не было, так нет и сейчас... Дай им волю - они все разнесут! "...так уже дали им волю", - подумал я. - И в общежитии нашем до сих пор раковин нет на третьем-четвертом этажах! - И у меня нет раковины! - вспомнил я. - И у тебя нет? - он обернулся. ...

Ремонт, который сделали мне ребята, встал мне ровно вдвое дешевле той суммы, которую у меня взял и не собирался, видимо, возвращать мой в буквальном смысле драгоценный друг.

Хоть мы теперь и не виделись с ним, я, как ни странно все четче видел его. Водитель Николай, появля

ясь у меня по делам ремонта, каждый раз рычал, что опять до глубокой ночи развозил пьяных клиентов. Все они, и особенно рьяно Фил, требовали обязательной доставки их домой, в каком бы состоянии они ни находились. Дом, оказывается, для них - это святое!.. Выходит - тогда, заночевав у меня, Фил сделал редкое исключение?.. Как трогательно! По словам Коли, дома у Фила был полный порядок: квартира отлично отделана, три сына - спортсмены, красотка жена. Значит, дом его держит на плаву, там он отдыхает душой!.. но я как-то не верю, что жизнь можно поделить перегОролкой на два совершенно разных куска.

... Сейчас он исчез, как бы смертельно обидевшись, что я бросил его, пренебрег его духовной жизнью (если можно назвать духовной жизнью то, что происходило тогда в конторе)... Одновременно, как бы вспылив из-за обиды, можно было и не отдавать и деньги... очень удобно! Но главное тут, несомненно, его оскорбленная душа! Мол - как только мои корыстные интересы не подтвердились, я тут же немедленно ушел, наплевав на узы товаришества. Примерно так он объясняет это себе... Версия, конечно, весьма хлипкая, и чтобы Филу поверить самому, что все рухнуло из-за поруганной дружбы, а не из-за украденных денег, ему все время приходится держать себя в состоянии агрессивной истерики: все сволочи, зверюги, к ним с открытой душой, а они!.. Жить в таком состоянии нелегко - я сочувствовал ему.

Только в невероятном напряге, раскалив до полного ослепления все чувства, можно проделывать такие безобразные операции, как он проделал со мной, и при этом считать себя правым и даже оскорбленным! Легко ли! И все для того, чтобы потом в грязном

пикапчике глушить с крепкими ребятами водку, снова накаляя себя до состояния правоты?

Ежегодное преодоление непреодолимого, пере-прыгивание всех устоев, может, и позволяет ему чувствовать себя человеком исключительным... но к чему это ведет? Может - и мелькнуло в день нашей встречи с ним что-то светлое - и туг же было разбито вдребезги, как раковина. Окупится ли?

А теперь ему особенно нелегко. Раньше он имел хотя бы утешение - марать меня - мол, знаем мы этих идеалистов... но теперь и этого (как столика в пикапчике) он лишен.

Казалось бы, при его образе жизни всякого рода переживания давно должны были исчезнуть - но он явно не был уверен, что взял надо мною верх, и фанатично продолжал разыскивать доказательства своего морального (или аморального) превосходства.

Одним из таких доказательств должен был быть довольно поздний его звонок, примерно через полгода после того, как мы расстались.

- Слушай, ты! - прохрипел он, даже без тени былой теплоты, словно я все эти месяцы непрерывно оскорблял его (а я действительно, наверное, его оскорблял, даже не пытаясь требовать с него деньги, ясно давая понять, что с такого и требовать бесполезно). Мог ли он это простить? - Слушай, ты...