Любовь - только слово

Вспоминаю я и о том, что сообщила мне почти слепая дама, когда я вез ее домой, о восемнадцатилетней девочке по имени Сантаяна. Ее отец — испанский писатель, которому из соображений высокой политики запрещено пребывание в Испании. После войны он написал несколько прекрасных книг. С ним связаны и всякого рода скандальные истории. На Цейлоне он сделал своей любовницей замужнюю женщину. Обоих выгнали из страны. Сантаяна родилась в Евразии. У нее нет дома, никогда не было. Но зато она знает почти все большие города мира и их лучшие отели. Она знает, что есть бриллиантовая диадема, просроченный вексель, судебный исполнитель, поскольку ее отец, отчаявшийся, лишенный родины, иногда зарабатывает довольно много денег, а иногда просто нищенствует. Сантаяна знакома почти со всеми интернатскими детьми. Она очень умная, очень красивая и очень тщеславная. Она, пожалуй, станет большой распутницей…

Я стою на балконе и думаю о калеке Ганси, маленьком Али с его манией величия, Рашиде. И, конечно, о себе. Но как только я переключаюсь на себя, я делаю все, чтобы пресечь эти мысли.

И поэтому я иду обратно в дом и прислушиваюсь к тому, о чем говорят в своих комнатах дети, как они стонут и кричат, тихо вхожу в свою комнату и вижу, что Ноа и Вольфганг уже выключили свет. Оба спят. Я ложусь в свою кровать. Вольфганг глубоко дышит.

Скрестив руки под головой, я думаю о том, что завтра, в три часа, снова увижу Верену Лорд. Ее тонкое лицо. Ее иссиня-черные волосы. Ее чудесные, печальные глаза.

Завтра я принесу ей браслет. Может, она рассмеется. Она такая красивая, когда смеется.

Завтра в три.

Верена Лорд.

Часть вторая

Глава 1

— Germania omnis a Gallis Raetique et Pannoniis Rheno et Danuvio fluminibus, a Sarmatis Dacisque mutuo metu aut montibus separatur; cetera Oceanus…

— Достаточно, — сказал Хорек. — Пожалуйста, переведите, фрейлейн Ребер.

Пятое сентября 1960 года. Первый школьный день, последний урок. Латынь. Взгляд на часы. Двенадцать часов десять минут. А урок заканчивается в двенадцать часов тридцать минут…

В классе двадцать два ученика: двенадцать немцев, три француза, один англичанин, три швейцарца, один японец и два австрийца. Мы сидим в светлом современном обустроенном классе, в котором изготовленная из стальных труб мебель расставлена полукругом. Ни одной старомодной кафедры на подиуме. Стол и кресло учителя из таких же стальных конструкций, как и у нас, на одном уровне.

— Ну, фрейлейн Ребер, будьте любезны, начинайте, Геральдина Ребер!

Шикарная девушка. Я внимательно изучаю ее. Не сказать, что она потрясающе красива, хотя, в общем-то, красива, особенно ноги и грудь. Но вызывающе сексуальна. Она так высоко начесывает свои рыжие волосы, что уже одно это привлекает к ней внимание. Губы ярко накрашены, на ресницах тушь, на веках зеленые тени. Она носит белый, крупной вязки пуловер, который ей явно мал. На шее у нее ниточка поддельного жемчуга, на руке бренчащий браслет, кольцо на одном из пальцев велико и, похоже, тоже не представляет ценности. Она носит широкую юбку в складку, и сегодня утром мне стало ясно, почему Геральдина предпочитает юбки-плиссе. С сегодняшнего утра она флиртует со мной.

Я встретил за завтраком калеку Ганси, и он сказал:

— Распутницу все ненавидят. Она не успокаивается до тех пор, пока не уведет у кого-нибудь ухажера.

Ганси знает все.

— Но она делает не только это. Даже если у нее кто-то есть, она, когда появляется новенький, сразу берет быка за рога. И завлекает его так, что тот уже больше ничем не интересуется, а потом обращается с ним как с последним дерьмом, пока снова не появится новенький.

С восьми часов утра я, таким образом, для этой Распутницы, напротив которой сижу, — новенький. Геральдина, конечно, знает, что у нее красивые ноги. Она носит туфли на очень высоких каблуках, что, как говорит Ганси, запрещено, и темные шелковые чулки — последний писк. Она то и дело закидывает ногу на ногу. Она демонстрирует свои достоинства: мягкие женские бедра в черном дамском трико. И при этом так взглядывает на меня, что мне, наверное, станет скоро и жарко, и холодно одновременно, если это будет продолжаться.

Разумеется, учится она плохо. За ней сидит светловолосый крупный мальчик, который пытается с ней заговорить.

— Его зовут Вальтер Колланд, — подсказывает мне Ганси. — Он ходит с ней. Это значит, что каникулы он провел с ней. Теперь на очереди ты. Хочешь верь, хочешь не верь, дня через три Вальтер потеряет свою Распутницу!

— Я верю тебе, Ганси!

Бедный Вальтер. Он, впрочем, еще ничего не заметил. Или делает вид. Геральдина не может понять, что говорит ей Вальтер. Между тем Хорек кричит:

— Колланд, еще слово — и я сообщу об этом директору.

После этого Колланд успокаивается и Геральдина начинает лопотать что-то.

— Германия… Итак, Германия в своей целостности…

Этот раздел я знаю наизусть (как-никак два раза оставался в восьмом классе). Я мог бы помочь Распутнице, но она сидит так далеко от меня.

Потому мне лучше продолжать рассматривать ноги и темные шелковые чулки.