Любовь цвета боли (СИ)

— А что я? Мне бы уже на покой, да вот всё никак не могу найти достойную замену. Летал на пару месяцев в Штаты, обмениваться опытом с зарубежными коллегами. И знаешь: вот и аппаратура у них хорошая, и персонал вышколенный, и куча стандартов на все штатные и нештатные ситуации, а вот лечат как-то… без души, что ли? В нашем-то деле, огромную роль играют коммуникативные качества врача, а там и слова доброго не скажут. В общем, сплошное разочарование, — тяжело вздыхает Александр Александрович, хмуря седые брови. — Помнишь мои слова в нашу первую встречу? — и смотрит с хитринкой.

— Конечно, помню. Вы меня тогда так напугали, я уж было подумала, что попала на три года в рабство к грозному диктатору. — Седые брови взлетают вверх, и мужчина тихо смеется.

— Я и не предполагал, что произвел на тебя такое впечатление, — слегка удивленно говорит он.

— Врач — это не просто профессия, это призвание. Мы спасаем самое ценное, что только может быть на планете, — человеческую жизнь. И если вы, молодая леди, пришли сюда просто для галочки, то я вас уверяю — врачом вы не станете. Я этого не позволю. Если понадобится, буду лично считать следы от уколов и пристально наблюдать за выполнением ваших обязанностей. Наша профессия не подразумевает права на ошибку. Ясно выразился? — цитирую я.  К н и г о е д . н е т

Пожилой мужчина глухо смеется, вытирая платком выступившие слезы.

— Как думаете, какое впечатление вы на меня тогда произвели?

— Главное, что из этого вышел толк, — претенциозно подытоживает. — Немногих своих подопечных я с гордостью могу назвать хорошими врачами. Да и неплохо мы с тобой сошлись в итоге. Правда?

— Это был один из лучших этапов моей жизни, — признаюсь с легкой долей ностальгии. — И спасибо вам большое за всё, Александр Александрович.

Большего говорить и не нужно, мужчина мягко улыбается и по-отечески тепло прижимает к груди. В памяти проносятся флешбэки наших посиделок в глухой ночи на дежурствах, жаркие дискуссии, захватывающие истории из врачебной практики. А порой просто задушевные беседы за чашечкой чая и заварными пирожными, которые Александр Александрович обязательно приносил на совместные дежурства.

Иногда мне казалось, что строгий и обычно хмурый доктор больше меня ждал наших бесед. Всегда заранее ставил чайник и нетерпеливо кружил вокруг стола в ожидании, когда я заполню дневники, казалось, из нескончаемой вереницы историй болезни. В груди становится так до боли тоскливо и одновременно тепло, что в носу подозрительно щиплет.

— Да будет тебе, Оленька, — заметив блеск в моих глазах, отстраняется и мягко журит он. — Я искренне рад, что мне довелось в свое время внести свою лепту в становление такого специалиста, как ты. И это, дорогуша, никак не повод для слез.

— Про слезы, верно, подмечено, — слышу голос Макара позади себя и оборачиваюсь.

Мазнув по мне взглядом, протягивает руку Александру Александровичу.

— Макар Багиров, близкий знакомый Ольги, — представляется, сканируя нечитаемым взглядом собеседника.

Едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза и не фыркнуть в голос.

— Солнцев Александр Александрович, — представляется доктор. — Бывший руководитель, — всё же добавляет учтиво, растягивая губы в понимающей, такой чисто мужской солидарной улыбке. — Что ж, не буду вас больше задерживать, — обращается уже ко мне.

Из нагрудного кармана пиджака достает визитку.

— Если нужна будет, какая помощь или совет, всегда рад помочь.

— Спасибо. Рада была увидеть вас.

— Господи, Макар! Близкий знакомый? Серьезно? Да я чуть со стыда не сгорела, когда ты, словно разъяренный бизон, сверлил бедного доктора взглядом! — шиплю, едва мы отходим в сторону.

— А кем мне нужно было представиться? «Парень», «бойфренд», «любовник»? Я сам не знаю, кем тебе прихожусь.

— Можно было вообще не уточнять, а просто поздороваться.

— Можно, — легко соглашается, — но не мог же я себе отказать в удовольствии посмотреть на твое милое личико в бешенстве.

— Я была абсолютно спокойна. И вообще! Я и не предполагала, что ты настолько ревнив. Он же мне в дедушки годится!

— Оленька, — передразнивает интонацию Александра Александровича. — С какой ты планеты, солнышко мое? Знаешь, сколько я таких дедушек повидал? И поверь мне, в их масленом взгляде, направленном на молоденьких женщин, светились отнюдь не отеческие чувства.

— Да вы самый настоящий скептик, Макар Багиров. — Замечаю неподалеку от нас официанта с поредевшим строем бокалов на круглом подносе. — А вообще дело в твоем окружении. Мне почему-то именно такие дедушки не встречались. И, слава богу, конечно. Но вот тебе советую кардинально пересмотреть круг общения.

Подаю знак рукой официанту и беру с подноса бокал. Уж больно вкусным оказалось шампанское. Пригубливаю игристый напиток, встречаясь взглядом с Макаром.

— Что?

— Ты не опьянеешь? Может, стоит дождаться ужина?

— Волнуешься, что начну буянить?

— Признаться честно, интересно было бы взглянуть, — наклонившись совсем близко, улыбается развратно и коротко чмокает в самый кончик носа.