Любовь у подножия трона (новеллы)

Пока между любовниками царила полная идиллия. Кстати сказать, многие дамы были фаворитке откровенно благодарны. Когда умерла Екатерина, Павел, ненавидевший всякую память о матери, отменил русский придворный костюм, заменив его какой‑то униформой. Но она сковывала движения, мешала танцевать. А Лопухина обожала танцевать. Именно ее усилиями был «прощен» и вновь попал в монаршую милость вальс, который прежде Павел считал неприличным и оттого запретил на придворных балах. Вина вальса состояла также в том, что его самозабвенно танцевала вся Франция, которую Павел ненавидел: там все были «проклятые якобинцы». Итак, вальс требовал свободы движений. И Анна Петровна умолила любовника вернуть прежний придворный костюм.

Все дамы были в восторге – кроме императрицы, причем единственно потому, что она была обязана этим фаворитке.

Павлу Петровичу между тем не давало покоя слишком низкое официальное звание Анны Петровны. Ну что такое фрейлина! И он решил выдать ее замуж, чтобы назначить статс–дамой. Сначала на роль супруга был выбран молодой флигель–адъютант Александр Рибопьер, удивительный красавец, на которого томно поглядывали все дамы, в том числе и Анна Петровна. Однако замуж за Рибопьера она не захотела, и Александр отбыл в Вену, где получил роскошную синекуру. Но Павел не оставил своих матримониальных намерений. Анна подсказала, что ее некогда связывали нежные чувства с князем Павлом Гагариным… Немедленно молодой человек был вызван из Италии, где служил под началом Суворова. Его женили, облагодетельствовали, и он сделался соискателем должности вице–канцлера.

Впрочем, с молодой женой он увиделся, кажется, только при венчании. А потом она опять отъехала в дом, купленный ей Павлом и находившийся на набережной Невы. Строго говоря, это были три дома, соединенные вместе. Неподалеку располагалось жилище любовницы Кутайсова мадам Шевалье, поэтому господин и слуга частенько отправлялись на поиски любовных приключений за компанию. Две кареты, почти неотличимые одна от другой, обе ярко–красного «мальтийского» цвета, следовали из Зимнего дворца к заветным особнякам, причем часовым и полиции строго–настрого было запрещено обращать на них внимание. Павел, требовавший к своей персоне поистине азиатского почтения (например, всем лицам мужского пола предписывалось при прохождении мимо резиденций императора обнажать голову во всякую погоду, а при встрече с его экипажами опускаться на колени, хоть бы и в грязь; дамам же было велено непременно выскакивать из повозок и делать реверанс), порою любил прикинуться страусом: предполагалось, что если государь велит его не замечать, все незамедлительно становятся слепыми!

О мадам Шевалье стоит сказать особо.

Муж ее был директором труппы французского театра, блиставшей при дворе. Павел, своего рода актер, питал особую любовь к театральному миру. Господин Шевалье беспримерной наглостью превосходил самых нахальных людей. Со званием директора театра он соединял чин пехотного майора и носил мальтийский мундир. Его супруга, дочь какого‑то лионского ткача, возвысившаяся благодаря своей исключительной красоте и доступности до того, что в республиканских празднествах в 1792 году в Париже она выступала в роли богини Разума, обрела в России свое истинное призвание. Здесь Луиза Шевалье не столько изображала Федру или Ифигению, сколько ублажала Ивана Кутайсова. Этот бывший брадобрей был ныне шталмейстер и Андреевский кавалер. Разумеется, что ложи на выступления его протеже стоили до тысячи рублей.

Как‑то раз Луиза, желая сделать приятное фаворитке императора, надела красно–малиновое платье, исполняя роль Федры, которая ей вообще‑то весьма удавалась. На сей раз она произвела такое впечатление на Павла, что он стал навещать поочередно Анну Петровну и певицу. Само собой, что Кутайсов в эти дни к ней не являлся.

Внезапное возвеличение этой особы произвело при дворе фурор! Анна Лопухина была хотя бы хорошего происхождения. Но Луиза!..

Между прочим, императора частенько тянуло на «простую народную еду». Он не пропускал не только хорошеньких дам, но и хорошеньких горничных. К примеру, у Лопухиной была гувернантка мадам Губер, за которой Павел изрядно приволокнулся, после чего она стала зваться компаньонкой фаворитки.

Итак, Луиза Шевалье. Ее значение при дворе как‑то вдруг отчаянно возросло. И она им пользовалась с размахом!

Широко обсуждался такой случай.