Любовь уходит в полночь

— Позволь мне объяснить, Истван, — услышал я твой суровый голос. — Я хочу остаться в Мольнаре на ближайшие несколько недель, и ничто меня не заставит отправиться куда-то еще!

— Я будто попал в сумасшедший дом.

В его голосе прозвучала обида — обида мальчишки, которого провели, обвели вокруг пальца, попросту зло обманули.

— Пару минут я вообще ничего не воспринимал, — продолжал Истван. — Мой мозг отказывался работать. Мне казалось, случилось нечто фантастическое. Это была точно не ты, но в то же время — ты! Твое лицо, твои волосы, голос… Ты была, бестия ты такая, такой же прекрасной, как и всегда! Рыжие волосы блестели на солнце, глаза посверкивали зеленым. Я не мог повернуться и просто уйти, я не мог от тебя оторваться…

— Я тебя чем-то обидел? Сделал что-то не так? Что случилось? — снова спросил я тебя.

— Ах, ничего! — огрызнулась ты. — Просто ты нарушаешь наш договор, который мы с тобой заключили. Отошли, пожалуйста, эти кареты и распорядись, чтобы слуги знали… мы остаемся здесь, во дворце.

— А если я откажусь? — заносчиво спросил я.

Ты повернулась к окну и равнодушно так произнесла:

— Тогда можешь ехать в свадебное путешествие сам по себе. И почему бы тебе не взять с собой Эльгу?

Вот тут я и понял, что это не ты. Ты не могла сказать таких слов. А это кто-то другой.

Король помолчал.

— И, знаешь, мне стало легче! Значит, я не обманут! И никто не водил меня за нос. Тут что-то другое, и я должен разгадать эту загадку, поскольку от этого будет зависеть все остальное. И реформы наши, и наша с тобой любовь. У меня вспыхнула мысль, что у тебя раздвоение личности, или, может быть, истории о колдовстве, от которого в тело женщины вселяется бес, в самом деле правдивы.

В дверь постучали и с нотой облегчения в голосе, как мне показалось, ты произнесла: «Войдите!» Это был граф Гаспар Хорват.

— Простите меня, ваше величество, — сказал он, — но вдовствующая герцогиня Элизабет де Милденбург очень хочет поговорить с вами до того, как уедет.

Я, ничего тебе не говоря, молча поспешил за графом по лестнице в холл.

— Извини, что беспокою тебя, Истван, — первой обратилась ко мне герцогиня, — но вчера я забыла сказать тебе кое-что важное.

— Что же? — спросил я без особого интереса, мыслями все еще в происходящем с тобой и непонятном.

— Я хочу, чтобы ты как можно скорее съездил с Джоанной навестить ее деда.

— Но в чем срочность? Зачем? — спросил я.

— Король Константин не в очень добром здравии, и я подозреваю, что ему не так долго осталось жить, — ответила герцогиня.

Я ничего ей не отвечал, просто кивнул, что — да, я все понял. И жду, что герцогиня, сказав мне, что она хотела сказать, сейчас уйдет, а я вернусь к тебе. Но герцогиня, неправильно истолковав мое молчание, сказала:

— Я знаю, что в прошлом он казался тебе человеком тяжелым. Истван, но он изменился с тех пор, как заболел. Не так давно он даже заговорил о Лилле!

Мне не было дела ни до какой Лиллы — извини, — и я снова ей не ответил, и она продолжала свою болтовню:

— Возможно, ты уже забыл, кто такая Лилла? Никто никогда вот уже много лет не упоминает ее имени. Но это сестра матери нашей милой Джоанны, и они близнецы.

— Сестра-близнец? — озарило меня.

— Но тебе должны были все рассказать! — вела свою речь герцогиня. — Тебе непременно должны были рассказать, что у Доротины была сестра по имени Лилла, которая самым предосудительным образом сбежала с англичанином из простонародья. Нам навсегда запретили упоминать ее имя, но я думаю, что теперь, при смерти, король смягчил свое к ней отношение.

— Сестра-близнец! — повторил я, кое-что уже соображая.

— Они были неотличимы, — сказала тетя. — Абсолютно! Никто не мог их различить. Но я всегда считала, что Лилла как-то мягче, милее, чем сестра ее Доротина. Близнецы все же не полностью повторяют друг друга. Наблюдательный человек их различит…

Она сделала легкий вздох:

— Я так и не узнала, что с ней случилось. Я часто размышляла, есть ли у нее дети. Думаю, если бы у нее была дочь, она бы выглядела точь-в-точь, как наша Джоанна.

Король крепче сжал Ксению в объятьях:

— Тут я понял, кто ты и на ком я женился.

— А потом?

— А потом я вернулся к Джоанне и вытянул из нее всю правду. Я, можно сказать, припер ее к стенке, и что ей оставалось делать, как не признаться во всем? Как можно отпираться, лгать и выкручиваться, если я в двух словах набросал ей сценарий, по которому вы разыграли вашу комедию?

— Ты поступил… разумно, — пробормотала Ксения, стыдливо пряча глаза. Она с готовностью приняла упрек. Тем более что не надо было объяснять Иствану, как так вышло, что задуманное, как комедия, стало реальной жизнью и в итоге едва не сменилось трагедией. Она вздохнула: — Да, разумно.

— Чего не скажешь о вас, сестрички! Но хорошо все, что хорошо кончается!

Он, довольный, потянулся к ней в очередной раз поцеловать ее, но Ксения его опередила:

— Расскажи мне все остальное, пожалуйста! Как ты сумел так быстро догнать меня?