Любовь ушами. Анатомия и физиология освоения языков

Вот что пишет всемирно известный Оливер Сакс, автор многочисленных книг по психологии и физиологии восприятия, в книге «Музыкофилия: рассказы о музыке и о мозге», известной у нас под названием немецкого её перевода «Однорукий пианист»: «Существуют такие особенности возможностей нашего музыкального воображения и нашей музыкальной памяти, которые не имеют себе соответствий в визуальной сфере, что может прояснить фундаментальное различие между тем, как работает мозг с музыкой и с изображением. Эта особенность музыкального, возможно, частично произрастает из того, что визуальный мир мы должны для себя конструировать, так что наши визуальные воспоминания с самого начала имеют селективный и личный характер, в то время как музыкальные произведения мы получаем в готовом виде, они уже сконструированы. Мы можем сотни раз конструировать и реконструировать визуальную или социальную сцену, но когда мозг вызывает из памяти музыкальный отрывок, его звучание будет тесно связано с оригиналом. Конечно, и музыку мы слушаем избирательно, в различных интерпретациях и с различными чувствами – но фундаментальные музыкальные характеристики музыкального отрывка – его темп, ритм, мелодический рисунок, даже тембр и высота звука – сохраняются как, правило, с высокой степенью точности».

Позволю себе вопрос: не относится ли та же особенность к звуковому восприятию вообще? И в частности, к восприятию языка? Не подводит ли нас многовековая привычка воспринимать речь как нечто сконструированное из знаков при помощи рационального мышления? Не в ней ли одна из причин повальных неудач школьного и послешкольного обучения языкам, в том числе и родному?

Лингвисты проанализировали предложения и поняли, как они устроены. Они и вправду так устроены, лингвисты молодцы. Но зачем же пытаться учить людей создавать речь, синтезировать её, используя противоположную операцию, анализ? Сами-то лингвисты не конструируют предложения, когда говорят.