Любовь в двух мирах

– Суд. Суд – это полная глупость. Судью всегда можно подкупить или запугать, и он вынесет неверное решение. У нас главу рода запугать или подкупить попросту невозможно, не позволит магия рода. И если что-нибудь серьезное случится с любым из тех, кто приносил мне клятву, я обязан буду защитить его и наказать обидчика. Естественно, для рабов, вольных слуг и полноправных членов семьи законы разнятся, но рассчитывать на мою поддержку и заботу в определенных условиях может любой член рода. И людям это прекрасно известно. Так что, как видишь, разводы нашим женщинам просто-напросто не нужны.

– Зато вашим мужчинам они зачем-то нужны, – фыркнула ничуть не убежденная я, понимая, что спорить нет никакого смысла, все равно мой собеседник будет твердо убежден в своей правоте, а я не смогу подобрать правильные аргументы, так как очень поверхностно знаю их законы и повседневную жизнь.

– Мужчины у нас разводятся всего лишь в двух случаях. Во-первых, если была доказана измена жены мужу, в таком случае женщину немедленно освобождают от клятвы роду и отсылают в бедные районы города. Ее дальнейшая судьба ни мужа, ни отца, ни братьев больше не интересует. Обычно она просто идет по рукам и умирает в течение года-двух от различных болезней, в том числе и венерических, или спивается и погибает в пьяной драке. Во-вторых, если супруги прожили вместе двенадцать лет, постоянно пытаясь завести ребенка, а женщина в итоге так и не смогла забеременеть. В таком случае с ней расторгают брак, саму ее официально признают бесплодной и поселяют в дальнем крыле дома на правах приживалки. В дальнейшем она за еду и кров над головой помогает дворецкому в управлении слугами, следит за чистотой в доме и нянчит новорожденных детей второй жены мужа. Всё. Больше разводов у нас не случается.

– А если женщина не может забеременеть исключительно из-за нездоровья мужчины?

Снисходительный, чуть жалостливый взгляд, словно на маленького ребенка, неожиданно сморозившего полную глупость и не желающего признаваться в этом:

– Каждый мужчина тщательно следит за своим здоровьем, на то у нас и магия. Ни у кого из аристократов нет проблем с зачатием ребенка. Проблема может быть исключительно в женщине.

Вот же сноб…

– Великолепно. Просто шикарно, блин. То есть, получается, что мужчина чуть ли не официально может иметь любовниц, а жена не имеет права изменять ему. Равенство здесь и не ночевало. Сплошной махровый патриархат.

И снова жалостливый взгляд. Так и хочется придушить этого нахального чернокнижника!

– Это – устоявшаяся веками норма. Зачем мне выкладываться по полной и растить, а затем и защищать ребенка жены, если я не уверен в его происхождении? И зачем мне разбрасываться людьми и оставлять, например, своего новорожденного незаконного сына у любовницы, если он впоследствии сможет помогать мне в работе с родом или управлении хозяйством.

Угу. Ценитель человеческих ресурсов, блин.

– Звучит чересчур цинично для меня.

Равнодушно пожимает плечами:

– Ты – женщина. Вы живете не разумом, а эмоциями. Именно поэтому у нас место женщины в доме. Никто и никогда не доверит ей управление даже домом, не говоря уже о фирме.

Да что вы говорите. Умник нашелся.

– Это камень в мой огород? Слава богу, у моего начальства хватило мудрости так не думать.

Высокомерно передергивает плечами:

– Да. И теперь ты тратишь впустую свою жизнь, работая на чужого человека и ничего не получая взамен, хотя могла приносить пользу своему роду, например, рожать детей и воспитывать их.

– Нет его у меня. Я осталась единственная в этом самом роду. Так что и пользу приносить некому.

Снова смотрит на меня, на этот раз – внимательно:

– И много вас таких в твоей стране?

Странный вопрос.

– Да кто ж их считал-то. У нас государство в личные дела своих жителей не лезет, если только, конечно, они не нарушают законы. Но, думаю, немало.

Покачивает головой:

– Очень жаль. В старину, когда у нас постоянно велись кровавые междоусобные войны, в моем мире тоже случалось, что истреблялись целые семьи, причем практически поголовно. Но тогда всех выживших все равно, пусть и насильно, присоединяли к какому-нибудь роду, не позволяли им жить отдельно, ведь иначе они могли погибнуть или сойти с ума от одиночества…

Ирма:

Ира сидела за компьютером, что-то печатала и изредка посматривала на часы. Насколько я успела понять, до конца ее рабочего дня осталось не так уж много времени.

«Ты на меня не сердишься?»

Хмыкнула, не отрываясь от печатанья:

«Какие люди и без охраны. Сидеть не больно?»

Я улыбнулась:

«Ты же знаешь, что нет».

«Знаю, потому и уточняю. Вот за каким лешим ты его пустила в свою голову, Ирма?»

Покаянно вздохнула:

«Он хотел посмотреть, как ты живешь».

Настороженно:

«Зачем ему это?»

Мне-то откуда знать…

«Сказал, что хочет лучше понять тебя и твое поведение».

Негодование в голосе:

«Вот не было печали. Что он забыл здесь? Мы с ним очень уж разные. Нет ему смысла пытаться меня понять. Что он еще затеял?»

Думаю, об этом надо спрашивать только его…

«Не знаю, Ира. Он никогда не посвящает меня в свои планы…»