Любовь в холодном климате (ЛП)

Как и предсказывала ее мать, лето пришло и ушло, не принеся никаких изменений в жизнь Полли. Лондонский сезон был должным образом открыт роскошным балом в Монтдор-хаусе, о стоимости которого леди Монтдор сообщила всем. Полли была одета в белое атласное платье на розовом чехле с розовыми розами на груди («штрихи розового», как отметил «Татлер» [13]), выбранное для нее в Париже миссис Чаддерсли Корбетт и доставленное в Лондон неким латиноамериканским дипломатом, что привело бы в ужас лорда Монтдора, узнай он об этом. Красоту Полли, выгодно подчеркнутую этим платьем и скромным макияжем, особенно оценили представители старшего поколения, которые заявили, что со времен леди Хелен Винсент, Лили Лэнгтри и сестер Виндхэм в Лондоне не было столь идеальной красавицы. Ее собственные ровесники, однако, не были столь сильно возбуждены. Они признали красоту Полли, но сказали, что она была скучной и слишком высокой. Кем они действительно восхищались, так это худосочными и пучеглазыми копиями миссис Чаддерсли Корбетт, которыми изобиловал этот сезон. Многие приятельницы леди Монтдор пеняли ей на то, что она заставляет Полли держаться на заднем плане, но едва ли это было справедливо, потому что хотя леди Монтдор автоматически заполняла собой передний план любой картины, в которой присутствовала, она была слишком озабочена тем, чтобы вытолкнуть Полли вперед, как заложника, и не ее вина была, если дочь всегда ускользала назад.

По случаю этого бала многие особы королевских кровей покинули свои серебряные рамки в спальне леди Монтдор и вступили в ее дом, более потертые и менее блестящие, чем можно было ожидать; они заполонили огромные гостиные Монтдор-хауса, и слова «сир» и «мадам» слышались на каждом шагу. Некоторые старые монархи имели довольно жалкий, и я бы даже сказала голодный вид в своих грустных мятых одеждах, хотя среди них оказалось несколько весьма бодрых господ с синими подбородками. Я особенно хорошо запомнила одного из них, потому что мне сказали, будто он заявлен полицией в розыск во Франции и не выезжает никуда, даже в свою родную страну, где его двоюродный брат со дня на день ожидает возвращения короны, которую сдуло с его головы восточным ветром. Этот князь густо и неприятно благоухал камелией и сиял обильно смоченными бриллиантином волосами. «Я пригласила его только ради моей дорогой старой княгини Ирины, — объясняла леди Монтдор, когда люди поднимали брови, увидев его в этом респектабельном доме. — Я никогда не забуду, как этот ангел принимала нас с Монтдором, когда мы были на Балканах. Я знаю, люди говорят, что он большой оригинал, но если слушать всех подряд, то просто некого будет пригласить в дом. Половину этих слухов распространяют анархисты, я уверена». Леди Монтдор обожала монархию. Это было искреннее и совершенно бескорыстное чувство, потому что она любила как изгнанников, так и тех, кто был у власти, и ее реверанс являлся кульминацией этой любви. Ее окаменелый костяк не позволял кланяться легко и непринужденно, словно колос пшеницы под ветром. Она опускалась тяжело, как верблюд, а потом медленно с усилием выпрямлялась; казалось, эта странная пантомима должна причинять невыносимые муки ее исполнительнице, но выражение ее лица опровергало это предположение. Ее коленные суставы трещали, как револьверные выстрелы, но лицо оставалось безмятежным и счастливым.

Я оказалась единственной незамужней женщиной, приглашенной на обед перед балом. Обед из сорока человек должны были почтить своим присутствием действительно важные «сир» и «мадам», известные своей пунктуальностью, так что все гости явились почти одновременно, образовав длинную колонну автомобилей перед домом на Парк-Лейн. Мой автомобиль здесь оказался единственным наемным транспортом. Наверху ожидание затягивалось, коктейли еще не подавали, и даже наиболее закаленные гости, даже миссис Чаддерсли Корбетт, начали нервно перешептываться, словно они подвергались невыносимому испытанию; они сбились в несколько кучек и роптали все громче. Наконец, дворецкий подошел к лорду Монтдору и что-то пробормотал ему, после чего он и леди Монтдор спустились в холл, чтобы встретить гостей, в то время как мы под руководством Малыша выстроились в полукруг. Очень медленно и торжественно леди Монтдор провела важных персон вдоль всей цепочки, представляя нас по очереди тем тихим, низким и взволнованным голосом, которым обе мои тети отвечают на вопросы священника в церкви. Затем, рука об руку они вчетвером медленно двинулись через распахнутые двойные двери в столовую, оставив нас самих разбираться, с кем и в каком порядке следовать за ними. Все прошло, как по маслу.