Любовь в мегабайтах

— Если бы не сложившаяся ситуация, ты понимаешь, Александра? — перешел на официальный тон Станислас. — Хадраш никогда и ни у кого не одалживались, все средства, затраченные тобой, будут возмещены с процентами. Ну и конечно премия, за выполнение важного задания…

Как глупо звучало «премия за выполнение важного задания»! А за то, что я переспала с ним, мне тоже полагается премия? Какие расценки, позвольте узнать?

Такие метаморфозы происходили со Станисласом, когда он спохватывался и вспоминал, что он бог-сын, единственное чадо бога-отца! Когда закончится наша эскапада, я, видимо, стану очень богатой женщиной, если воплотятся в звонкую монету обещания старшего и младшего Хадраш.

— Я всё правильно понимаю, Станислас, — заверила я его. — Это временное явление, я не считаю тебя Альфонсом, если ты об этом. Тебе взять бутерброд?

— Только не с колбасой, — брезгливо произнес Станислас.

«Вот почему он делился со мной бутербродом!» дошло до меня, а вовсе не оттого, что наши, ставшие близкими отношения, предписывали ему заботиться обо мне. От осознания этого мне стало легче. Я встала с дерматиновой скамьи и, оглядываясь, пошла к буфету. Отстояв небольшую очередь, вернулась и подала Станисласу бутерброды со свежим сыром, забрав его с колбасой, «пожертвованный» мне.

Закончив поздний ужин, мы устроились отдохнуть, оставшийся до отправления автобуса час, на холодном и жестком дерматине. Подремывая, я начала мерзнуть и проклинать свою непрактичность, ведь в джинсах и легкой куртке было бы куда удобней, чем в легкомысленном платье. Бедный Станислас! Лежа на скамье в шелковой розовой рубашке, не толще невесомого дамского платка, кожа его предплечий побледнела и покрылась пупырышками озноба. Ноги в сланцах подтянуты к животу, что не спасало от прохладного ветерка врывающегося в открытые двери автовокзала. Он был похож на замороженного цыпленка, забытого за стеклом витрины холодильника времен перестройки. Не хватало только обострения незалеченной простуды! Я пересела на скамью Станисласа, и положила его голову и плечи на мои колени. Станислас благодарно промычал что-то и счастливо зажмурился. «Я сделала это только ради того, что бы он не заболел» убеждала я себя, а не ради того, что бы почувствовать его тело рядом с моим. Тепло его передалось мне. От крамольных мыслей, где я представляла, как Станислас потерял сон от моей близости, как он дает волю своим рукам, забирающимся под подол моего платья и натыкающихся на заждавшийся, зрелый и сочащийся плод, готовый упасть и раскрыться, своею разбухшей мякотью, меня бросило в дрожь. Биение моего сердца находилось сейчас в сердцевине этого диковинного плода. От мыслей этих я возбудилась, дыхание мое стало сбиваться с ритма, что бы сделать вздох я приоткрыла губы, и когда открыла закрытые сладкой пыткой глаза, увидела, что Станислас внимательно изучает происходящие со мной перемены.

Я икнула от испуга, резко подтянулась на дерматине, отчего голова Станисласа уперлась в мой живот, где до сих пор не смолкало биение моего сердца. Слышал или нет?

— Ты что не спишь? — срывающимся голосом спросила я.

— Холодно, — сказал Станислас, и лукавые искорки зажглись на дне глаз. — Обними меня — попросил он.

Я положила свои ладони на его плечи, и потерла их согревая. Шелк рубашки приятно зажег ладони, от трения проскочила искра, и Станислас, прихватив меня за запястье, притянул к себе.

На миг вперед я угадала его просьбу.

— Поцелуй, — прошептал он.

— У меня помада на губах, — заметила я, — красная, как ты любишь.

— Не страшно, накрасишь снова.

— Мы не одни, кругом люди, — упиралась я.

— Поймут, — уверил Станислас.

Шум, возникший в относительной тишине зала ожидания, привлек наше внимание. Шум состоял из топота мужских ботинок, отрывистых фраз, бросаемых друг другу пятью мужчинами и шевеления разбуженных неожиданным вторжением пассажиров. Я как клещ впилась в губы Станисласа, загораживая его лицо своими волосами. Поцелуй не был нежным, не был он и страстным. Спаянные страхом, мы просто прикусили друг другу губы, что бы ни вырваться и ни броситься наутек, под пристальным взглядом незнакомцев. В прочем, некоторые лица были мне знакомы. Когда мужской басок, настойчиво окликнул нас, я, отцепившись от Станисласа с удивлением, которое придушила при рождении, узнала двух из пятерых наших преследователей.

— Красотка, где же сервис? Что ж ты клиента в общественном месте обслуживаешь? — спросил меня «дяденька», успевший к этому времени сменить светлые брюки на щегольской, с отутюженными стрелками вечерний костюм. Чувствовалось, что работа для него праздник.

— А где поймает, там и обслуживает, — сострил молодой парень, не утративший еще армейского юмора и интереса к девушкам без комплексов.

— Гы, гы, гы! — поддержал его «рожа».