Любовь в наказание

Волшебство! Какие же волшебные у него губы, раз способны подарить такое наслаждение. Мягкие, теплые и такие чувственные. Они ласкали мои губы, а я буквально упивалась поцелуем. Ничего прекраснее не испытывала никогда до этого. Поцелуи Вадима не шли с этим ни в какое сравнение. Рука Антипа снова легла на мою грудь, и на этот раз я точно знала, что проделал он это не в рамках лечения, а по собственному желанию. Он ласкал меня, губами, руками, а я плавилась под его ласками и хотела большего. Сама себя не узнавала, но ничего не хотела с этим делать. Даже напротив, обхватила голову Антипа и еще крепче прижалась к его губам, делая поцелуй максимально глубоким и волнующим кровь.

— Извини, но сдержаться я не смог, — проговорил Антип, как только оторвался от моих губ.

— Ничего. Мне тоже было приятно, — честно ответила я, сгорая от желания повторить поцелуй и не смея признаться в этом даже себе. — Но… зачем ты это сделал?

Он выпрямился и убрал от меня руки. Какое-то время сидел молча и не глядя на меня. Я же терпеливо ждала, когда он продолжит. Произошло какое-то помешательство. Скорее всего, это было реакцией на колдовство, с которой он не смог справиться. Но меня интересовала его версия.

— С первого взгляда ты показалась мне самой красивой девушкой из виденных ранее, — заговорил Антип и посмотрел на меня. Взгляд его был таким открытым, и в нем плескалась… Нет, этого просто не может быть! — Видит Бог, я боролся с собой, не поддаваясь твоим чарам. Мечтал избавиться от тебя, как от страшного наваждения, и продолжал страстно желать. Ты свела меня с ума, вскружила голову. И даже зло в тебе не пугало, я просто забывал о нем, когда смотрел на тебя. А когда в лесу эти поганцы чуть не сотворили с тобой грех, я и вовсе помешался… — Он снова замолчал и взял меня за руку. В его ладони было так тепло и уютно, что забирать руку я не стала. Правда, смысл слов Антипа усваивала с трудом, потому как не верила даже в саму такую вероятность. — Именно тогда я понял, как сильно полюбил тебя. И ни одна другая не будет для меня настолько желанной.

По моему телу разливалось странное тепло. Оно струилось из его руки, глаз… Ушам своим не верила, но уже испытывала ту самую радость, которую только и может доставить подобное признание. Ведь быть настолько любимой, вопреки всему, выпадает не каждой женщине. Только вот, с этого момента все в моей жизни стало еще более запутанным. Что испытываю к Антипу я, не понимала и сама, как и думать об этом не могла. А еще я не знала, что можно ему ответить, и незнание рождало стыд.

— Не надо ничего говорить, — ласково улыбнулся он и погладил меня по щеке. — Я и сам все читаю по твоим прекрасным глазам. Мы из разных эпох, и только судьба может рассудить нас.

Интересно, что он такого прочитал в моих глазах? Почему-то именно за этот вопрос я зацепилась сильнее всего.

Больше мы не говорили с Антипом на эту тему. Когда вышли из дома и присоединились к хлопочущей на поляне Лиде, старательно делали вид, что ничего между нами не произошло. Маша продолжала крепко спать и смешно причмокивала во сне. Мы наелись от пуза самой вкусной в мире ухи. А когда проснулась моя помощница, накормили и ее. Домой возвращались уже затемно.

С Антипом мы так и не перемолвились ни словом. Они в основном с Лидой трепались. Я же стала по-другому смотреть на его отношение к ней. Теперь видела невооруженным глазом, что испытывает он к ней симпатию, дружбу… Что угодно, только не любовь, которую, кажется, отдал мне против своей воли. А вот она… Столько обожания во взгляде. Да она ему буквально в рот заглядывает! Что же делать мне, несчастной? Как сказать подруге правду и не потерять ее? И угораздило же ее явиться в мой дом в самый неподходящий момент!

Глава 13

Все последующие дни я была сосредоточена на улавливании деревенских новостей. Не заболел ли в каком дворе скот? Не шушукаются ли деревенские по углам, строя коварные планы мести? Привлечены были все члены моей немногочисленной команды. Клавдия отвечала за свой участок, на котором трудилась каждый день. Она даже ради такого дела стала гораздо более общительной, перезнакомилась с половиной деревни. Впрочем, не сомневалась, что ей это только на пользу пойдет. Да и внешне она изменилась — уже не производила впечатление отчаявшейся нищенки. Куда как проще жить, когда не нужно измудряться, чтобы прокормиться. Глядишь, жизнь у них с Машей и наладится. Хоть не страшно будет уходить. Да и с Машей я вступила в сговор. Отдала той все свои «золотые и серебряные слитки» и договорилась, что как только мы с тетей Лидой уедем, она все это вручит маме со словами, что такова была моя воля. Я бы написала Клавдии записку, но та и читать-то не умела. Оставалось надеяться на дар убеждения малютки и на то, что если даже заартачится мать ее, то продлится это не долго, благоразумие возьмет верх.