Любовь в настоящем времени

— Счастлив? — выкрикивает он. — Счастлив? Сколько минут в неделю ты с ней счастлив? Посмотри на себя, Док. На кого ты стал похож?

— Не понимаю, о чем ты. Пиво будешь?

— Когда мы затевали все это предприятие…

— Мы?

— Ну хорошо, когда ты подался в бизнесмены, а я к тебе присоединился, помнишь, мы ведь оттягивались по полной. Ходили на танцы. Тусовались с девушками. Наставляли рога. Ты был нормальный мужик. Тебя хватало на все. И с бизнесом у тебя все было в порядке.

— С бизнесом у меня и сейчас порядок.

— Ой ли? Митч! Она наш самый большой заказ. Больше просто не бывает. Как ты думаешь, что муж сделает, когда узнает?

За спиной у Кэхилла раздается голосок:

— Митч?

Это Леонард натягивает свои очки с резинкой.

— Блин. Ты разбудил Леонарда.

Леонард говорит:

— Я спал, спал, а тут вы орете. Чего орете-то?

А я как-то и не заметил, чтобы мы говорили слишком громко. Мне даже казалось, мы разговариваем вполголоса.

— Извини, дружище. Мы тут кое-что обсуждали. Давай-ка я тебя уложу.

Стараясь хромать не так сильно, я отношу Леонарда на диван и укрываю одеялом.

— Что такое ты смотришь? — спрашивает он.

Понятия не имею, что там идет по телевизору.

По экрану шляется черно-белая мумия.

— Ужастик, — радуется Леонард. — Класс.

— Если я разрешу тебе посмотреть, ты будешь бояться?

— Эге. Наверное.

— Пару минут, не больше.

Кэхилл обосновался в углу рядом с птичьей клеткой и глядит в окно. Вид у него одинокий — словно он потерял лучшего друга.

— Если ты так считаешь, Кэхилл, — говорю, — почему ты не пришел ко мне и не сказал обо всем открыто, как сейчас? Вместо того чтобы отпускать шуточки перед сотрудниками.

— Я понимаю, — отвечает Кэхилл. — Теперь я все понимаю. Извини.

Мы молчим. Хроник самостоятельно забирается в клетку. Попка хватает клювом Кэхилла за рукав. Тот не замечает. Мумия опять возникает на экране, и Леонард закрывает очки руками.

— Так, — произносит Кэхилл. — Я еще у тебя работаю?

Странное дело: на какое-то мгновение в горле у меня появляется комок, словно я собираюсь зарыдать.

— Девять утра, — говорю. — Чтоб был как штык, а то уволю.

Кэхилл пожимает руку мне и Леонарду. Прощается. Уходит.

— Вы друзья? — спрашивает Леонард.

— Ну да. Конечно.

— Хоть вы и орете друг на друга?

— В этом-то и штука. Кричать друг на друга и оставаться друзьями могут только настоящие друзья.

— Ой, — говорит Леонард. — А я и не знал. Ведь у меня нет друзей. Только мама.

— Ну как тебе не стыдно, Леонард? Я — твой друг. И Кэхилл, и Ханна, и Графф. И Барб. И Хроник.

— Ух ты, — радуется он. — Ведь верно. У меня теперь масса друзей. Правда, Митч?

— Друзей у тебя просто немерено.

На следующее утро стучусь к миссис Моралес.

— Кто там? — слышится из замочной скважины.

— Митч Деверо. Ваш сосед. Хочу с вами поговорить насчет Перл.

— Думаю, на самом деле ее звали не так, — рассказывает миссис Моралес. — Пряталась девка от кого-то. Как-то ее полиция задержала. Она ехала на моей машине, и выяснилось, что у нее нет прав. Полицейские спрашивали меня, разрешала ли я ей садиться за руль, и сказали, как ее зовут. Перл непомню-кто. Но мне-то она назвала другую фамилию. Может, она и не заслуживала, но я старалась ее защитить. Такая хорошая девочка. Пусть даже она во что-то вляпалась. В такой чистоте квартиру содержала. Хорошо бы она вернулась. А то все уже грязью начинает зарастать.

Мы в комнате, которую миссис Моралес сдавала Перл и Леонарду.

— Уверен, она вернется. Я просто хотел забрать кое-какие вещи Леонарда.

— Дай-то бог, чтобы возвратилась. Все здесь сверкало-блестело. Из раковины кушать можно было.

Миссис Моралес затопала вниз по лестнице и пропала.

Я обошел квартирку. Подозреваю, изначально здесь было две спальни, которые потом незаконно перестроили в «студию» с кухонькой. Везде безукоризненная чистота. Ванны нет, только унитаз. В раковине, что ли, она Леонарда купала? А сама как мылась? Впрочем, стоп. Не мое дело.

Мне упорно казалось, что она вернется, и не хотелось слишком уж совать нос в чужие дела. Но тут мне припомнились слова Леонарда, что они собирались переезжать. В другой штат. В «Оррингтон», как он выразился.

Я прямо похолодел. Что, если Перл сбежала, бросив его? Не может быть. А вдруг? Но она ведь обожала его. А с другой стороны, я про ее жизнь ничегошеньки не знаю.

Я сложил в кучку две крошечные пижамы с длинными штанами, три рубашки, какие-то трусики и носочки. На детской кровати сидел плюшевый жираф.

Потом я открыл шкаф. Надо же было взглянуть.

На древних металлических вешалках висели два платья, поношенная блузка и пара джинсов. Поди знай, Перл оставила эти вещи или у нее больше ничего и не было.

ЛЕОНАРД, 5 лет Штраф-копилка

Я стою у открытого окна кухни и разговариваю с птицей.

Вообще-то я завтракаю. Только свой тост я раскрошил и рассыпал крошки по подоконнику. Воробышек тут как тут. Покушай, птичка, вместе со мной. И я знаю: стоит мне чуть отойти от окна и тихонько сказать: «Приди ко мне, Перл, я здесь, Перл» — как воробей немедленно явится.