Любовь в настоящем времени

Для начала хочу сказать, что писать письмо почти незнакомому человеку — занятие куда как странное. Даже не знаешь, как начать. Ведь не напишешь же, как обычно, «Уважаемый не-знаю-кто».

И вот еще что странно — ты представляешься мне мальчишкой четырех-пяти лет. Примерно столько тебе было, когда я видел тебя. Единственный раз в жизни. Я понимаю: теперь ты взрослый, тебе, наверное, под тридцать, но стоит мне закрыть глаза, и я вижу мальчишку с торчащими во все стороны волосами. Вот и все, что я знаю о тебе.

Ведь больше я тебя никогда не встречал.

Ну, в общем, как-то начал, поехали дальше. Извини, что развел такую бодягу. Перехожу к делу.

Я знаю, что случилось с твоей матерью в ту ночь, и должен поделиться этим с тобой. Извини, что не написал тебе раньше. Давно бы следовало облегчить свою совесть. Вот и собрался. Пусть даже я потом пожалею об этом.

Как-то нелепо изливать душу, почти наверняка зная, что письма этого ты не получишь. А если оно до тебя и дойдет, ты меня возненавидишь. Только вряд ли оно попадет тебе в руки. Собираюсь передать письмо дочери, пусть отвезет в тот дом, где твоя мама и ты снимали комнату. Может быть, домохозяйка вспомнит. Если сдаешь комнату девчонке, которая в один прекрасный день бесследно исчезает (бросив ребенка), это запоминается.

Хорошо помню, где находится тот дом, — в первый год после случившегося я проезжал мимо четыре или пять раз. Однажды я остановился и простоял целый час. Полпачки сигарет выкурил в машине, но так и не собрался постучать в дверь и выложить все начистоту. Так-то вот.

И не один раз я тебя видел. Через пару недель после той ночи я случайно заглянул в окно соседнего дома и заметил тебя. Ты сидел на диване вместе с мужчиной, проживающим по этому адресу, и смотрел телевизор. Пожалуй, ему-то и передаст это письмо дочь, если, конечно, он никуда не переехал. Ведь столько времени прошло. Целых двадцать пять лет. Но я ничего не забыл. Ты носил толстые очки, и личико у тебя было такое крошечное. Просто сердце разрывается, как вспомню.

У меня у самого есть дети. Они уже взрослые, как и ты. Просто чтобы ты знал.

Мужайся. Сейчас ты узнаешь суровую правду. Впрочем, ты и так, наверное, догадывался. Только знать что-то наверняка, как факт, — это совсем другое дело.

Твоя мать умерла в ту ночь.

Это не я ее убил. Но я не вмешался, не воспрепятствовал, хотя должен был. Правда, я пытался помешать. Один раз, другой. Только утром, когда взошло солнце и все уже было кончено, я с ужасом понял, что мог бы быть понастойчивее.

У меня нет слов, чтобы выразить свое сожаление.

Знаю, какой вопрос вертится у тебя на языке, и не осуждаю тебя. Разумеется, тебе не терпится узнать, как все случилось и за что была убита твоя мать.

Мне очень не хочется говорить на эту тему. Ты еще, чего доброго, подумаешь, что я клеветник. Но ты должен знать.

У моего напарника Бенни на руках были доказательства, что несколько лет назад она убила его очень близкого друга, напарника, который был для него кем-то вроде святого. Вряд ли ты его поймешь. Он был неплохой мужик, Бенни то есть. Вспыльчивый только. Что бы ни натворил, всегда боролся за справедливость. И в ту ночь мы остановились на шоссе, никому не желая причинить зла.

Понимаешь меня? Большинство людей не поняло бы, тем более что речь идет о матери. Если бы это была моя мать, я б его убил. И неважно, из каких побуждений он действовал.

Только Бенни уже не убьешь. Он сам постарался, уже много лет назад. Не хочу сказать, что причиной была твоя мама, у него и так неприятностей хватало. Только ее убийство тоже сыграло свою роль, это уж точно. С чувством вины все непросто. Никогда не заходи слишком далеко. Потом будет поздно. Сознание греха поселится в тебе, и тебе станет казаться, что ничего хорошего ты уже не заслуживаешь. Вообще ничего не заслуживаешь. И ты начнешь относиться к другим людям так же плохо, как к самому себе. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я не пытаюсь тебя поучать — не мне учить других праведной жизни. Только иногда полезно знать, чего уж точно делать не следует. А уж в этом отношении у меня богатый опыт, могу поделиться.

Ведь это дело тонкое, когда разум пасует, а чувства берут верх. Да еще в таком щекотливом положении. Пойми меня правильно. Ее связь с тем парнем, которого она убила (напарником Бенни, как я уже сказал), была очень личного характера. Она — молоденькая девчонка, а у Лена (так звали того парня) семья и дети. Бенни считал, что для семьи Лена очень важно, чтобы интимные обстоятельства не выплыли наружу. И он старался заставить твою маму дать нужные показания.

Сейчас-то я считаю, что он был не прав. Правда есть правда, даже если она кому-то неприятна. Поэтому я и пишу тебе. Но Бенни был свято убежден, что поступает правильно и что если он поведет себя по-другому, будет только хуже. У Бенни было обостренное чувство справедливости, а такой человек порой несет с собой зло. Кто мы такие, чтобы вершить правосудие (если ты меня понимаешь)? Но повторяю еще раз, он только хотел добиться, чтобы она дала правильные показания. Не зверь же он был. И не сволочь.