Любовь в полдень

Как бы ни ценила я вашу дружбу, было бы опрометчивой поспешностью делать скороспелые выводы, пока вы так далеко. Искренне желаю удачи, здоровья и благополучия, но полагаю, что упоминание о чувствах лучше отложить до вашего возвращения. Больше того, было бы разумно вообще прекратить переписку…»

С каждым новым предложением пальцы слушались все хуже. Несмотря на усилия, перо норовило выскочить, а скопившиеся в глазах слезы угрожали наставить клякс.

— Что за ерунда! — сердито воскликнула Беатрикс.

Строчки давались с болью. Горло сжалось так, что стало трудно дышать.

Она решила, что, прежде чем закончить мучительное, полное притворства послание, надо написать то короткое письмо, которое действительно хотелось отправить, и тут же его уничтожить.

Тяжело дыша, Беатрикс достала новый листок и торопливо нацарапала несколько строчек — только для себя, в надежде облегчить сжавшую сердце боль.

«Дорогой Кристофер.

Я больше не могу вам писать.

Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете.

Я не собиралась сочинять любовные послания, но так получилось. По пути слова сами собой превратились в запечатленные на бумаге удары сердца.

Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».

Слезы мешали смотреть. Она отложила второй лист и вернулась к первому, чтобы старательно выразить наилучшие пожелания и надежду на скорое и безопасное возвращение.

Поспешно скомкала признание в любви и сунула в ящик. Настанет время, и она торжественно его сожжет и проследит, чтобы каждое слово превратилось в пепел.

Глава 4

После ленча, как и обещала, Беатрикс отправилась к Феланам. В руке она держала тяжелую корзинку, вместившую бутылку бренди, бланманже, головку мягкого белого сыра и небольшой домашний кекс — сухой, без глазури и почти не сладкий. В данном случае факт подношения казался важнее конкретных составляющих подарка.

Амелия пыталась убедить сестру доехать в экипаже или повозке, так как нести полную корзинку было очень неудобно, однако Беатрикс решила, что пешая прогулка поможет успокоить разыгравшиеся нервы. Хотелось написать Кристоферу об ароматах июня: жимолость, свежее сено, выстиранное белье на веревке.

Да, корзинка действительно весила немало, и к дому Феланов Беатрикс пришла с изрядно оттянутыми и затекшими руками.

Увитый плющом старинный особняк напоминал доброго дедушку, заботливо укутанного в теплое пальто. Беатрикс с волнением подошла к парадной двери и постучала. Торжественного вида дворецкий немедленно освободил ее от груза и проводил в гостиную.

После быстрой ходьбы комната показалась душной и тесной, а в повседневном платье и массивных полусапожках недолго было сгореть от жары.

Скоро появилась Одри — худая, уставшая, растрепанная. Сразу бросились в глаза бурые пятна на переднике.

Кровь.

Заметив озабоченный взгляд подруги, миссис Фелан бледно улыбнулась:

— Как видишь, не готова принимать посетителей. Но ты одна из немногих, при ком не обязательно поддерживать безупречный внешний вид. — Она вспомнила о переднике, поспешно сняла и сложила. — Спасибо за корзинку. Я уже велела дворецкому налить бокал сливового бренди и отнести леди Фелан. Она давно не встает с постели.

— Тоже заболела? — испуганно уточнила Беатрикс, как только Одри села рядом.

Та покачала головой:

— Убита горем.

— А… твой муж?

— Умирает, — просто ответила Одри. — Обратного пути уже нет. Доктора сказали, что осталось несколько дней.

Беатрикс хотела взять ее за руку, пожалеть, как жалела своих питомцев, однако Одри сморщилась и подняла ладони, словно хотела защититься.

— Нет-нет, не прикасайся. Я могу рассыпаться, а нужно оставаться сильной и поддерживать Джона. Лучше давай немного поговорим; в моем распоряжении всего несколько минут.

Беатрикс послушно сложила руки на коленях.

— Позволь чем-нибудь помочь, — тихо попросила она. Давай я посижу с мистером Феланом, а ты отдохнешь хотя бы часок.

Одри снова слабо улыбнулась:

— Спасибо, милая, не могу никого к нему пустить. Это мое место.

— А что, если подняться к леди Фелан?

Одри потерла глаза.

— Ты добра, как всегда. И все же не стоит, вряд ли ей сейчас нужна компания. — Она вздохнула. — Кажется, свекровь с радостью умерла бы, лишь бы не оставаться без сына.

— Но ведь у нее есть еще один.

— Кристофера она не любит. Вся материнская нежность досталась Джону.

Беатрикс задумчиво посмотрела на большие напольные часы с маятником: они громко, неодобрительно тикали и, казалось, недоверчиво качали головой.

— Этого не может быть, — наконец произнесла она.