Он начал набирать номер, затем взял галстук и сложил его в несколько раз. Отец, как и Магда, знал, что мог мне доверять. Теперь он рассматривал этикетку, пытаясь прочитать надпись, при этом издавал какие-то звуки, свидетельствующие об мыслительной работе.
Дедушка не прожил и двух месяцев со времени нашего последнего разговора. Согласно завещанию он оставил много денег в металлических монетах, которые уподобили наследство состоянию средневекового рыцаря. Дед назначил своим душеприказчиком дядю Томаса, который должен был обеспечивать связь меду братьями. Потом, видимо, для того чтобы не компрометировать меня, дедушка распорядился защищать три или четыре года после его смерти юную особу, ту, которой в момент безумия он подарил камень «Рейна», никогда не фигурировавший в списке семейных сокровищ. Этот камень и станет подтверждением его завещания.
Мой самый старший дядя, Педро, с какого-то момента ставший самым серьезным из всех, был очень удивлен.
— Мы могли бы этого ожидать… Старый вонючий хрен!
Инстинктивно я потянулась к цепочке на шее, чтобы исповедаться и рассказать всем правду. Но это не было необходимо, потому что мой дядя Томас, давний и загадочный друг моего отца, продолжал вести себя так, как будто совсем не замечал меня. Он собирался сказать кое-что еще, и это могло стать второй неожиданностью.
— Послушай, Педро, если ты хочешь забрать себе все деньги отца, то у меня нет возможности выполнить твою волю, так как твоя доля прописана в завещании. То же самое относится и к остальным. Ясно?
Я отметила, что никто из присутствующих даже не пошевелился, услышав эти слова, ни у кого на лице не дрогнул ни один мускул, но мне передалось напряжение и мышечные спазмы, которые заставляли собравшихся людей ерзать на стульях и менять позы. Среди присутствовавших была и моя мать, она очень волновалась, слова в завещании о том, что кому-то чужому отдано сокровище Алькантара, ее глубоко взволновали.
— Этого следовало ожидать, — прокомментировал мой отец, который выслушал завещание с каменным лицом. — Успокойся, Рейна, не изводи себя…
— Он такой неблагодарный, Хайме, — сказала мама.
Возможно, отец согласился бы с ней, но в этот момент прибежали внуки. Рейна начала играть на пианино. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить портрет Родриго Жестокого за сделанный мне подарок. Тут тетя Кончита, у которой было много сыновей, спросила:
— Слушай, Томас… А что насчет доли Магды?
— Ничего. Мы не трогаем долю Магды.
— Хорошо, но она, — это уже был мой дядя Педро, — разве не сбежала? Нет? Строго говоря, она не заслуживает…
— Мы не трогаем долю Магды. — Томас вздохнул, он произнес эти слова твердо, словно пытался донести свою мысль до детей, а не до взрослых. — Ее доля хранится в банке и будет послана туда, где Магда теперь проживает. Мы сразу же передадим ей деньги, как только узнаем адрес. — Он повысил голос. — Хотя Магда ничего знать о нас и не желает, она все же наша сестра.
— Верно.
Это был снова голос моего отца, он единственный, похоже, сохранил самообладание. Однако его поведение действовало на нервы моей матери.
— Ты не можешь судить, потому что ничто здесь не принадлежит тебе!
— Это верно, но все же судить я могу! Разве нет? И повторю, что решение деда верное.
Я посмотрела на маму, она взяла себя в руки и теперь спокойно смотрела на присутствующих.
— Ты обо всем знал с самого начала, Томас! Ты знаешь, где она, и папа об этом знал, вы втроем объединились против нас! Вы не имеете права! Ты слышишь? Вы не имеете права! Она ушла со всеми своими вещами, и ты, ты не более чем… Вы все эгоисты, выскочки, вы все одинаковые! Вы ничего не стоите, слышите? Ничего! Вы — грязь… Какой ужас! Если бы была жива мама! Какой ужас, Господи!
Мама обмякла на стуле, казалось, она была в обмороке. В течение нескольких секунд никто не двигался с места, чтобы помочь ей. Все понимали горе дочери, потерявшей отца. Но все будто чего-то ждали и не приближались к ней. Наконец Рейна подбежала к маме и обняла ее, как будто хотела защитить ее от нее самой, спрятать от наших глаз. Я наблюдала за ней, у меня была не такая быстрая реакция.