Любовь в седьмом вагоне

– Леша? Леша, ты чего? – забеспокоилась Галочка, приподнимаясь на локте. – Ну, не сердись! Я ведь не какая-нибудь ревнивая дура. Я и прав никаких на тебя не имею. И вовсе не для того, чтобы на девушек твоих посмотреть… Леша! – Галочка уже едва не плакала. – Это просто будто мне показывают фильм. С тобой в главной роли. Так красиво. Все делается таким необыкновенным. Даже Москва будто совсем другая, не та, в которой мы живем. Я в машине включала музыку и сидела, как в кинотеатре…

– А что за музыка была? – сдавленно спросил Ситников.

Галочка улыбнулась дрожащей улыбкой, запрокидывая голову, словно пытаясь закатить непролившиеся круглые слезы обратно в глаза.

– Моцарт…

За окном солнце садилось за сизые зубчики дальнего леса, будто рыжий желток выливался из скорлупы на сковородку. Промахнула против солнца полуразрушенная, точно израненная, громадная храмина, солнечный луч, пропущенный через ее пустую колокольню, мазнул, будто прожектором, Ситникова по лицу.

– Гал, я сбегаю, выкурю сигаретку, ты отдыхай пока, – Ситников похлопал секретаршу по белой тяжелой кисти, перетянутой крошечными часиками на золотой браслетке. – А вернусь, и вместе посмотрим твое кино. Мне тоже интересно, никогда вот так не видел себя со стороны.

В курящем тамбуре сильно грохотало, едко тлела и брякала крышкой железная пепельница. Какой-то обритый качок с ушами, как мясные пельмени, и маслянистой татуировкой на толстом плече меланхолически тянул сквозь зубы рыхлую папиросу, мешал думать. Наконец он убрался, затерев свое курево на полу. Вот так же прогоркло, едко пахло в милицейском отделении, куда гражданина Ситникова Георгия Петровича таскали в связи с убийством гражданки Фроловой Елизаветы Алексеевны. Следователь был цепок, как шершень, и прилипчив, как пластырь. Разными словами и на разные голоса он задавал одни и те же вопросы, все-все записывал большими горбатыми буквами в протокол. В жизни Ситникову не забыть этого угрюмого почерка, этой узкой, бледной милицейской морды, сводившейся главным образом к носу, похожему на ступню танцующей балерины и такому громадному, что наверняка мешал владельцу смотреть. Однако же следователь, казалось, видел Ситникова насквозь. Левая рука у него была четырехпалая, как вилка.

Леше тогда необычайно, сказочно повезло. Алиби ему обеспечил партнер, строительный подрядчик из этого самого N-ска, с которым у Ситникова была назначена встреча в пивном ресторане. Мужик только начинал богатеть и все любовался на свой массивный, будто золотая черепаха, навороченный Rolex, на котором, благоговея перед сложным швейцарским механизмом, побоялся переставить время с N-ского на московское. Так возник никем не учтенный призрачный час, в который Ситников скользнул, будто в укромное убежище: мужик, сразу из ресторана ехавший во Внуково, после совершенно забыл о том, что не переводил часы, и чистосердечно показал, что в понедельник, 19 мая, пил пиво и ел рульку с кислой капустой в обществе гражданина Ситникова Г.П., начиная с трех часов тридцати минут пополудни. А в это время по Москве еще ничего не стряслось, и ровно в половине четвертого к Лизе, разгоряченной скандалом, растрепанной, как пакля, но еще живой, заходила соседка, активная старушенция, похожая на миленький комодик в шелковом чехле с рюшками. Что-то они говорили в холле про порядок в подъезде, и самое главное – старушенция получила под своей петицией подлинную, с датой и временем с точностью до минуты, Лизину подпись.

И все равно Ситников висел на волоске. Главным фигурантом следствия был, конечно, Фролов, ревнивый муж, сам же и вызвавший милицию, встретивший ментов из убойного в абсолютно невменяемом виде: с пятнами крови, цветущими, будто алые маки, на белом махровом халате, с отвисшей челюстью, ходившей ходуном, словно чашка весов с грузом. Овальная итальянская раковина, над которой Фролов, прежде чем открыть милиции, вымыл руки, вся была в розовых и бурых потеках, мыло напоминало кусок недоваренного мяса. Адвокат Фролова, известная в Москве госпожа Крутикова, стоившая целое состояние и похожая на Железного Дровосека в костюме от Boss, добилась для своего подзащитного подписки о невыезде и не поленилась смотаться в N-ск, чтобы попробовать на зуб алиби второго подозреваемого. Однако строительный подрядчик, раздраженный напором столичной бабы и к тому же во время встречи с Ситниковым регулярно смотревший на стрелки, свои показания подтвердил.