Любовь в смертельной прогрессии

Я нахмурился и приготовился уходить. Сыщик неожиданно улыбнулся, и глаза его, тоже неожиданно, сверкнули молодым, озорным огоньком.

— Извините, это первое, что приходит на ум, выслушав вашу историю.

Я не выдержал и поднялся со стула.

— С другой стороны, — никак не прореагировав на мое телодвижение, продолжил он, — я вполне могу предположить, что отца вашего, как сейчас говорят, подставили.

Я смущенно вернулся на место, надеясь, что сейчас начнется разговор по делу, выработка плана действий, ну, или что-то в этом роде. Но лицо сыщика тут же вновь обрело хмурое, скучное выражение. Мне казалось, что он вот-вот начнет зевать. Мысленно я уже жалел, что обратился к этому человеку, кляня своих приятелей за такое знакомство.

— Можно, конечно, взяться за это дело. Но я хочу, чтобы вы прежде хорошенько еще раз подумали — стоит ли. Объясню почему, — надавил он на голос, очевидно предвидя всплески моих эмоций. — Такие убийства, как показывает опыт, не совершаются в порыве, а спланированы заранее, причем очень тщательно. С другой стороны, убийство могло быть совершено и под влияниями эмоций, то есть непреднамеренно, а это еще больше запутывает ситуацию. Такие преступления расследуются по горячим следам. Везде, как ни крути, нужно найти мотив. Даже улики здесь отступают на второй план.

Лицо Подмазова стало печальным, как будто улик у него куча, а мотивов — ни одного. Тем не менее, он продолжил:

— Прошло практически четверть века с того времени. Так ведь? Если сейчас разыскивать свидетелей дела, то не факт, что все найдутся, а может, не все живы. Дальше, учитывая, что отец ваш занимался бизнесом, это направление тоже следует тщательно изучить. Что касается всех следственных материалов и людей, которые вели это дело, то, сами понимаете, маловероятно, что сейчас они работают и с радостью пойдут на сотрудничество со мной. И это так, в общих чертах, всего сейчас не учтешь…

— Вы хотите сказать, что средства нужны большие, что это дорого обойдется, — перебил я. — Меня это не останавливает.

Подмазов с сочувствием кивнул.

— Да, это немалые деньги, и дело не в моих гонорарах, а в том, что придется привлекать к работе других людей.

— Я понимаю.

— И, наконец, самое главное, — вздохнув, произнес он и прикрыл веки. — Бывает так, что правда связана с какими-то семейными тайнами, раскрытие которых усугубляет и без того тяжелые страдания родственников. Вы готовы к этому? — Он потер лицо ладонями и с грустью в глазах посмотрел на меня.

Я растерялся, совершенно не зная, что ответить. К такому повороту беседы я откровенно не был готов и чувствовал себя как на приеме у психолога. Какие, к черту, тайны? Внутренне я готов был уже взорваться, но что-то сдерживало меня от резких высказываний. Уловив мое состояние, Подмазов поспешил меня заверить:

— Я всегда к вашим услугам. Но давайте договоримся, что вы остынете, еще раз все обдумаете, посоветуетесь с сестрой…

— Тетей, — поправил я.

— Вот именно, — кивнул он. — Она, можно сказать, была в гуще тех событий. Во всяком случае, в курсе многих деталей, которые вам, тогда еще ребенку, не могли быть известны. Поверьте, что на данный момент месяцем раньше или годом позже — существенной роли в расследовании уже не сыграют.

На этом мы расстались. Я вышел из конторы Подмазова совершенно раздавленный, как мальчишка после беседы с директором школы. Поговорив на следующий день с Алиной, я вынужден был отложить этот вопрос. Но для себя я решил, что рано или поздно обязательно разберусь с преступлением. С помощью Подмазова или другого человека — не важно.

Вошла Катя, принесла кофейник, чашку и тарелку с заварными пирожными. Это незамысловатое лакомство я полюбил с детства. Конечно, казенные изделия не были такими вкусными, как те, что пекла Алина, но все равно я их предпочитал любым другим изыскам.

— Спасибо.

— На здоровье. Что-нибудь еще?

Я посмотрел на свою секретаршу с откровенным умилением. Худенькая, маленькая, рыженькая пигалица, никакого внешнего шика, но я ни за какие коврижки не согласился бы работать с кем-то другим. Я ценил в ней ум, деликатность, деловое чутье и преданность. Не знаю, откуда такая уверенность, но я всегда характеризовал ее как преданного сотрудника. Трудно, конечно, быть в ком-то уверенным на все сто, но в жизни случается, что, порой, сам себе не очень доверяешь. Так что…

— Нет, больше ничего, спасибо, — прервал я затянувшуюся паузу.

Девушка кивнула и направилась к дверям. Однако, взявшись за ручку, она обернулась и неуверенно произнесла:

— Алексей Викторович, можно спросить?

Я сделал глоток из чашки и кивнул:

— Валяй.

Катя плотно притворила дверь и приблизилась к краю стола.

— Скажите, это правда, что вашу Тойоту вчера взорвали?

Откусив пирожное, я прикрыл глаза от удовольствия.

— Подчистую, — подтвердил я и широко махнул рукой для пущей убедительности.

Секретарша невольно отшатнулась, личико ее заострилось.

— Как же так… почему? И вы такой спокойный.

— Главное, что не покойный, — сострил я, как последний жлоб.

Катя глянула на меня так, будто сомневалась в моей дееспособности на данный момент.