Любовь в смертельной прогрессии

— Да нет, ты путаешь, красавчик, — Катерина откинулась на спинку стула, прищурила глаза, подняла кверху пальчик с длинным белым ноготком. — Снимал весь этот балаган Костик. Фамилию не скажу, не знаю, но этот мальчик с камерой постоянно мозолит глаза на тусовках. Очень прилипчивый, надо заметить. Один раз ему аппарат об стену чуть не разбили. Влез куда не просили… Ой, Витюша! — Авдеева приподнялась из-за стола и радостно заулыбалась. — Адвокат мой прибыл, — сообщила она. — Очень толковый парень, между прочим. Если что — рекомендую.

Я обернулся. От входной двери к нам направлялся смуглый, подтянутый мужчина с барсеткой в руках. Мне казалось, что юристы должны непременно с портфельчиками ходить. Уже по походке и гордо откинутой назад голове я определил его в разряд прохвостов. Психолог из меня никудышный, это я понимал, но что-то мне сразу не понравилось в нем. Я бы на месте Авдеевой не слишком доверял подобным типам.

— Что ж, рад был повидаться, — я посмотрел в глаза Катерине, пытаясь мысленно донести до нее свои сомнения, и поднялся.

Смуглый мужчина подошел к столу и с интересом посмотрел на меня.

— Доброе утро, — пробасил он. Тембр голоса, надо сказать, меня несколько обескуражил. Густой, как смола. В таком захлебнешься и утонешь в один момент. С его лоском и самовлюбленностью — а это было написано огромными буквами у него на лбу, — скорее, гармонировал бы мягкий баритон.

— Познакомься, это Алексей Соболев. Мой старинный друг, — сказала Катерина.

Кто бы мог подумать, что госпожа Авдеева запишет меня в свои друзья, еще и старинные. Снизошла. А может, оправдывалась перед этим щеголем.

— Очень приятно. Рощин Виктор, — адвокат протянул руку и пронзил колючим взглядом.

— Взаимно, — коротко ответил я и пожал его холодную, сухую ладонь.

Опять что-то не так. Почему бас, а пальцы холодные? Должны непременно быть горячими. Я уверен в этом, черт подери!

— К сожалению, вынужден вас покинуть, — развел я руками и одарил каждого персональной улыбкой. — Рад был познакомиться, — это уже конкретно юриста касалось.

В салоне машины я устало откинулся на спинку сиденья, нервно зевнул, не открывая рта. Что за напасть такая, почему меня окружают не люди, а куклы, и обстановка кругом кроме как декорацией не назовешь… Да, Соболев, тут одно из двух: либо ты псих конченный, либо дела твои действительно из рук вон плохи, так плохи, что интуитивно ты подвергаешь анализу все подряд. Да, кстати, про анализ — он как раз показывает, что Петренко для Авдеевой, как неоткрытая галактика. Что есть, что нет. Ни холодно ни жарко, как говорится. Но это еще хоть как-то объяснить можно. А вот шантаж Сереги, как выяснилось сейчас, ни в какие ворота не лезет. Если он был настолько далек от самого Авдеева, что даже не знал о его разводе, то каким образом собирался передать ему фотографии? Просто подкинуть? Возможно, переслать. От имени доброжелателя, разумеется. Ага… но это ведь мерзко, это настолько мерзко, что я в это не верю. Я понимаю, конечно, что верить никому нельзя, зарекаться тоже дело неблагодарное, и все равно Петренко не мог этого сделать даже под давлением обстоятельств. Но зачем-то же раздобыл он эти фотографии… Я задумался. Вариант ответа крутился где-то рядом.

Я со злостью ударил кулаком по рулю и повернул ключ зажигания. Все ясно, как белый день. Ни в какой протекции Серега не нуждался, да и сам Авдеев ему был нужен как автомобилисту штраф. Все это было постановкой, и режиссер отнюдь не Петренко. Только состряпано все было на скорую руку. И стряпальщик этот тоже не знал про Авдеевский развод, просто использовал первое, что попало под руку. Получается, что обстоятельства у Сереги все-таки складывались не лучшим образом, раз он согласился на этот спектакль. Согласился и тут же пожалел. Только поздно было. Вот и поплатился жизнью. Это была единственная ниточка, за которую можно было ухватиться и попытаться распутать клубок. Теперь же надо идти другим путем. А что делать, если направо пойдешь — пулю схлопочешь, налево — голову свернешь, а прямо и того хуже — в тюрьму попадешь? И это, увы, не сказка, а моя драгоценная жизнь, дарованная мне родителями. Вряд ли они одобрили бы мои необдуманные действия. Думать надо крепко, очень крепко.

Я заперся в кабинете, сказав Кате, что меня пока ни для кого нет. Обложившись бумагами, я скрупулезно, с маниакальной настойчивостью возвращаясь к каждому документу по нескольку раз, пытался прояснить для себя ситуацию с делами на сегодняшний день. Я не находил причин, по которым со мной нельзя было серьезно работать. Ни одного прокола никогда не было, ни одного скандала, претензий по качеству, судебных разбирательств и прочих неприятностей. Никогда! Почему вдруг нарисовался отказ от заказа? Причем отказ во вред не столько нашему предприятию, сколько самому заказчику. То, что они требуют назад предоплату — детский лепет, существуют подписанные документы, гарантии и прочее. В конце концов, если за это возьмутся юристы, то в выигрыше останемся мы.