Любовь в условия не входит (СИ)

– Харламов, сгинь. Ты мою соседку пугаешь, – придумала она новый аргумент.

Но на самом деле Полина не боялась. Зато чувствовала себя полной дурой, потому что понятия не имела, как реагировать на происходящее. По-прежнему сидеть безучастно и делать вид, что всё нормально, или вмешаться? А если вмешаться, то каким образом? Встать, подойти к двери и помочь Тане выпихнуть незваного гостя из комнаты? Или, вон – взять веник, помахать им угрожающе. Не захочет же Харламов получить в лицо связкой грязных прутьев и потому престанет упёрто лезть в комнату.

Полина никогда не встревала в подобные истории. Одно дело, если угрожает реальная опасность, а тут – не пойми что, нелепые игры.

– Иди отсюда! – окончательно разозлившись, прорычала Таня и изо всех сил упёрлась в парня рукой.

Тот чуть-чуть поддался, переступил ногами. Таня, воспользовавшись моментом, поднажала, вытолкнула его в коридор, захлопнула дверь, но сквозь неё тут же донеслось, упрямое и нарочито громкое:

– Я всё равно никуда не уйду.

– Да мне пофиг, – точно так же нарочито громко прокричала Таня. – Хоть всю ночь там сиди. – Развернулась лицом в комнату и добавила, то ли для Полины, то ли чисто для самой себя: – Достал.

Но на её раскрасневшемся лице читалась не только злость, но и смущение, Она ещё сильнее насупилась, глянула на Полину, в желании угадать одолевающие её мысли. А той, конечно же, жутко хотелось знать, что это сейчас было. Она о том и собиралась прямо спросить, но Таня и без слов поняла – очевидно же – выдохнула громко.

– Да в прошлом году связалась по дурости, – произнесла она, уселась на кровать, подалась вперёд, пальцами вцепилась в край матраса. – Ну, то есть не по дурости, а он мне тогда реально нравился. Хотя и был на год младше. Такой весь душевный, романтичный, не то, что остальные. Ещё и поговорить можно, не только обжиматься. Я и повелась. А он мне потом и выдал: «Танюх, ты девушка замечательная, но я нашёл ещё лучше. Не хочу тебя обидеть, но сердцу не прикажешь, и ничего не поделаешь – любовь. А против любви я пойти не могу. Поэтому не держи обиды, и давай расстанемся друзьями». Представляешь?

Таня опять разволновалась, не в силах усидеть, подскочила к кровати, переместилась к столу и, не понимая, что ей там понадобилось и чем заняться, просто плюхнулась на стул, отодвинула стоящую перед ней чашку.

Полина молчала. А чего вмешиваться, если никаких подбадриваний и наводящих вопросов не требуется? Сейчас соседка и сама всё расскажет. Она просто дыхание переводила.

– Ну, я в первый момент просто обалдела и даже толком не поняла, что происходит. Может, реально ляпнула: «Какие обиды? Друзьями так друзьями». Не помню. Но через месяц Харламов ко мне явился и начал душу изливать. Что он жестоко ошибся, и девушка оказалась не так хороша, как он представлял. Ещё и бросила его, стерва. Что я в сто раз лучше, и он понял, что именно меня всегда любил по-настоящему. Хорошо, что я опять слишком растерялась и сразу не купилась. А потом как раз праздники большие начались, и я домой уехала. Короче, возвращаюсь, подумывая: а, может, и правда простить, и опять… Ха! А у него уже новая большая любовь. И опять она его долго не выдержала. Это уже, наверное, раз пятый он пытается этот номер повторить. А я не понимаю, почему он ко мне-то каждый раз прётся.

За время монолога Таня опять успела переместиться на кровать и теперь сидела, быстро и мелко постукивая по полу пятками.

– А, может, и правда, – предположила Полина. – Всё прочее – это временное помутнение рассудка, а любит он только тебя. По-настоящему. Потому всё время и возвращается.

– Ахаха! – воскликнула Таня. – Ну просто офигительно. И что, так всю жизнь будет продолжаться? А мне каждый раз терпеть и ждать? С одной стороны, – конечно, прикольно, с другой – и на кой мне такое счастье?

Она сжала губы, раздула щёки, просидела с таким видом с минуту, а потом громко выдохнула и заключила:

– И вообще. Давай спать ложится. Теперь из-за этого придурка ещё и не выспишься.

Таня опять подскочила с кровати, выключила свет, потом торопливо разделась, юркнула под одеяло, но на этот раз не засыпала долго. Полина хорошо слышала, как она ворочалась с боку на бок и даже что-то сердито бормотала едва различимым шёпотом. А утром…

Как обычно, встав с постели и только наполовину разлепив глаза, Полина направилась к двери. Потому что в общежитии всегда так – удобства не на каждую комнату, а общие на блок. Хорошо ещё, что не на этаж. И хорошо, что сквозь узкую щель между век она всё-таки что-то заметила, непривычно странное, и, крайне озадаченная, вовремя затормозила на пороге.

Ну не было у них никогда коврика при входе. Особенно такого, о который легко запнуться. Потому что был он совсем не плоский и очень даже не маленький.

– Ты чего застряла? – удивилась Таня, увидев неподвижно застывшую Полину. Спросонья всех тянуло в одно место, поэтому задерживаться было не принято.

Полина ткнула пальцем вниз. Соседка сдвинулась в сторону, чтобы получше рассмотреть, на что там она показывает и тут же возопила:

– Харламов!