Любовь викинга

Проглотив ком в горле, она отчаянно пыталась сочинить ответ, который устроил бы Этельстана. Но ее мысли, точно молоток, перебивал вопрос: что еще скрыл от нее Бранд? Можно ли доверять ему? Получается, что она совсем его не знает.

В тот первый раз, когда они занимались любовью, она призналась ему, что потеряла ребенка, и когда Бранд обнял ее, ей показалось, что отныне их связывает нечто особенное. Но как быть теперь? Он скрыл от нее обстоятельства гибели ее бывшего мужа. И даже заявил, что хотел бы убить его сам. Зачем он сказал так? Она не знала, кому верить. Разве что своей интуиции. Но и та все чаще подводила ее.

— Спасибо, что дал мне знать, Этельстан, — спокойно произнесла она и сжала кубок. — Я обдумаю твои слова.

— Миледи, что вы теперь будете делать? — спросила Мэри, возвращая ее в настоящее. — Неужто вернетесь к нему, зная, каков он на самом деле?

— Причины, по которым я согласилась стать его наложницей, не изменились. Несмотря ни на что, я не могу разорвать наше соглашение. Этельстан, при всем уважении, тебя там по сути не было. Ты очнулся уже после боя. И я хорошо знаю, на что был способен мой покойный муж.

— Вы поступаете неразумно, миледи. — Этельстан поморщился. — Но вы всего лишь женщина. Ваша бабка была такая же… всегда верила в лучшее в людях.

Мэри в отчаянии заломила руки:

— Я не отдам своего сына в лапы этого чудовища, но ведь нельзя без причины отказывать новому господину. Я боюсь прогневать его, раз он так жесток, как говорит муж.

— Все это не отменяет того факта, что Этельстану нельзя оставаться в поместье. Риск слишком велик. Мы все в опасности.

Она упорно смотрела в стену за спиной Этельстана, избегая встречаться с Мэри глазами. В отличие от Эгберта, Бранд не был чудовищем. Как бы Этельстан не настаивал на своем, она не станет с ним спорить. Сейчас важнее всего уговорить его уехать, а не обсуждать чьи-то достоинства и недостатки.

— Ты высказался, Этельстан, и в память о нашей давней дружбе я тебя выслушала. А теперь позволь уберечь тебя и твое семейство от беды. Ты возьмешь кубок и уедешь отсюда. Если хочешь, можешь взять с собой семью, но я остаюсь здесь. Я дала слово. И сдержу его.

Этельстан хмыкнул.

— Я не возьму кубок.

— А как же я? Как же дети? — воскликнула Мэри.

— Можешь уйти вместе с мужем, если хочешь, но знай, путешествие будет трудным. У тебя маленькая дочь. Вам придется идти медленно и только по ночам. — Эдит пошла к двери. — Мне очень жаль, Этельстан, но тебе слишком опасно оставаться у нас. И я запрещаю тебе ставить всех под удар ради своей личной мести. У тебя есть только твоя семья, а мне надо заботиться обо всех, кто живет в поместье.

* * *

Голова у Бранда болела так сильно, словно Тор персонально взялся за молот и врезал ему по черепу. Во рту было кисло после вчерашнего эля. Разлепив глаза, он обнаружил себя лежащим ничком на холодном каменном полу конюшни. Слабо застонав, он перевернулся на спину и, когда стены перестали шататься, увидел, что лежит прямо под брюхом кобылы Эдит. Давно он не напивался так сильно. Наверное, в прошлый раз с ним было такое еще в Византии, когда его вожделение к женщине едва не стоило императору жизни.

Вчера он опрокидывал в себя кубок за кубком, желая стереть из своей головы мысли об этой невыносимой упрямице. Да он вообще не хотел жениться! Ни на ком. И уж тем более не мог жениться без разрешения Хальвдана на женщине, брак с которой не принесет никакой выгоды. Чем больше он размышлял об этом, тем хуже ему становилось. Не хотел он идти по стопам отца и жениться по расчету, тем самым предавая ту, к которой испытывал настоящее чувство.

Прибытие королевского гонца предоставило ему оправдание, чтобы закатить пир и утопить в вине отвращение к себе за то, как он повел себя с Эдит. Ему стало несколько легче, когда она отказалась спуститься, хотя в голове и промелькнула мысль, что неплохо бы притащить ее в зал силком. Но он решил не ронять свое достоинство и просто проигнорировал ее. Вот только теперь от выпитого раскалывалась голова.

В желудке забурлило. Он и позабыл, каким тяжелым бывает утреннее похмелье после ночи беспробудного пьянства. Бранд покачал головой. Двадцать лет провел на полях боя, а до сих способен на такие мальчишеские глупости.

Он медленно встал на ноги, уставился взглядом в стог сена и, шатаясь, смотрел на него, пока в глазах не перестало двоиться. Потом отряхнул с одежды солому. Больше всего на свете ему хотелось упасть на кровать, и желательно, чтобы там лежала Эдит. Тренироваться сегодня он был не в состоянии.

Он пересек двор, прикрывая глаза от яркого весеннего солнца, добрался до спальни и увидел, что комната пуста, а кровать аккуратно застелена.

Бранд молниеносно перевел взгляд на стену, где во вторую же ночь обнаружил незакрепленный камень, а за ним тайник. Клочок ткани, который он засунул в щель, лежал на полу.

Холодный пот проступил у него на лбу.

Забыв про головную боль, он в три шага пересек комнату и вытащил камень. Кубок, который там хранился, исчез. Он еще раз пошарил в нише. Пусто.