Любовь во тьме

Он ничего не говорит, и я собираюсь повесить трубку, когда он вмешивается. - Я облажался той ночью в библиотеке. Ужасно. Мне повезло, что Беллами когда-либо простила меня. Я продолжаю ожидать, что она передумает, - признается он, удивляя меня. Он не из тех, кто болтает, и это признание кажется тяжелым. - Ты позаботился о том, чтобы с ней ничего не случилось. Это стоит больше, чем пара трупов, так что ты мне ничего не должен. - Он снова подносит телефон к уху и ворчит: - Но считай, что теперь мой долг погашен. Мы квиты. Я не люблю быть кому-то чем-то обязанным.

Он вешает трубку, не дожидаясь ответа, оставляя меня ни с чем, кроме моего отражения и мрачного взгляда, который оно бросает на меня в ответ.

✽✽✽

Он не готов к моему появлению в его доме.

Сейчас середина ночи. Я нажимаю на его звонок несколько раз, настойчиво. Я слышу, как он звонит через дверь, его пронзительное эхо пугает в ночной темноте.

Я повторяю это снова и снова, пока у него не остается выбора, кроме как ответить, и он отвечает, тупой гребаный придурок.

В коридоре загорается свет, прежде чем открывается дверь. Там стоит Валерий Кравцов, одетый во фланелевые штаны, красную футболку и до смешного потрепанный халат.

Он все еще протирает заспанный глаз, когда я взмахиваю битой высоко в небе и опускаю ее прямо на середину его бедра с болезненным, сильным ударом.

Белки его глаз взрываются, и он визжит, как заколотая свинья, его вопли эхом разносятся по пустой улице, когда он падает на пол в виде груды конечностей. Я нависаю над ним, пока он перекатывается, отчаянно схватившись за левую ногу.

Я снова поднимаю биту и обрушиваю ее обратно на то же место, ликующая улыбка растягивает мои губы, когда я слышу, как ломается его бедренная кость. Кажется, я даже сломал ему пару пальцев вместе с этим.

Я выпрямляюсь, небрежно отбрасывая биту назад, чтобы она легла мне на правое плечо. Я делаю глоток прямо из бутылки бурбона, которую все еще ношу с собой, обжигающий вкус коричневой жидкости в горле приятно отвлекает.

Он все еще кричит.

Как бесполезно.

Здесь никто не живет, никто не придет за ним.

Нет, единственное, чего ему удалось добиться своим пронзительным воем, - это вызвать у меня мигрень.

- Заткнись нахуй, - рявкаю я, мой голос ужасающе холоден.

Он снова визжит и пытается отползти от меня. Я наступаю ему на руку, не давая убежать, и присаживаюсь рядом с ним. Я слышу, как его пальцы хрустят под моим весом, и он снова взвизгивает.

- Не такой уж и крутой, когда ты не издеваешься над девочками-подростками, не так ли?

От страха его глаза расширяются еще больше, пока белки не начинают комично сиять на фоне черноты полуночи. Его трясет, то ли от боли, то ли от ужаса, мне похуй.

Нижняя половина моего лица обернута банданой, верхняя половина скрыта бейсбольной кепкой. Мы никогда не встречались, даже пути наши не пересекались в RCA, но никогда нельзя быть слишком осторожным.

- Кто ты? Чего ты хочешь? - Его глаза дикие, безумные, они бегают по стенкам глазницы. - Деньги? У меня есть деньги, их много. Они в моем сейфе, код семь-два-пять– а!

Он кричит, когда я сильнее впиваюсь каблуком в его пальцы, заставляя замолчать его ненужную чушь.

- Мне нужно, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, ты можешь это сделать, Вэл?

Он трясется от страха, когда я называю его по имени, но энергично кивает. Слезы и сопли отвратительно стекают по его лицу на футболку, но он не делает ни малейшего движения, чтобы вытереть их.

- Хорошо, - хвалю я, извращенно проводя битой по его лицу и к груди. - Нера Мацуока.

- Ч–что с ней? - Он пищит.

- Что ты с ней сделал?

- Ноти–ггргрглллг”.

Он давится осколками своих зубов, когда я переворачиваю биту и вонзаю рукоятку в его лживую гребаную глотку. Я надеюсь, что осколки разорвут ему легкие по пути вниз и он захлебнется в ванне из собственной крови.

- Неправильный ответ.

Красный ослепляет мое зрение, поскольку нормальная, функциональная сторона меня отодвигается на задний план, и садизм берет верх. Я пытаюсь уговорить себя остановиться, не убивать его, но меня трясет от необходимости прикончить его самым болезненным из возможных способов.

- Э-э-э..., - он давится битой, поэтому я засовываю ее поглубже. - Полегче...с'оп.

Я вытаскиваю биту. Он выплевывает слюну и осколки зубов на порог собственного дома.

У этого парня совсем нет манер.

- Ты готов говорить?

Он кивает, по его лицу текут слезы.

Слабый, хныкающий засранец.

Я делаю еще глоток из своей бутылки.

- Ее отец. Он мне доплатил”.

- Чтобы причинить ей боль?

- Чтобы сломить ее.

Я не осознаю, что снова двигаюсь, пока бита не обрушивается Кравцову в пах, ломая по крайней мере его таз и, надеюсь, обмякший член вместе с ним.

Образы боли, которую ей пришлось пережить до того, как Рекс добрался до нее, проносятся в моем мозгу, как фильм ужасов.

Мои кулаки сжимаются. На лбу выступают капельки пота.

Мое сердце бьется так быстро, что кажется, оно вот-вот прорвется сквозь грудную клетку и выскочит из груди.

Успокойся. Мне нужно успокоиться .

- Почему?