Любовь во тьме

Есть что-то такое в том, как она смыкает губы с едой, которую я приготовил, что возбуждает меня так, как никогда раньше. Гордость и собственничество захлестывают мой мозг, вызывая головокружение. Я задерживаю дыхание, пока она тщательно пережевывает, и мне кажется, что я в нескольких секундах от того, чтобы заработать себе аневризму.

Она сглатывает, и я открываю рот, чтобы что-то сказать, но останавливаюсь, когда она снова подносит сэндвич к губам и откусывает еще кусочек.

И тут она стонет.

И что-то внутри меня становится яростным собственником. Меня пугает, насколько сильно это чувство пульсирует в моих венах.

Мои глаза сияют от необузданного желания, мой член пульсирует, отчаянно желая снова оказаться внутри нее.

- Это так чертовски вкусно, Тристан.

-Да? - Я притворяюсь невозмутимым, но внутри я сдерживаю себя от того, чтобы наклониться и облизать маленькую капельку, оставшуюся в уголке ее губ.

- Да, это лучший BLT, который я когда-либо пробовала. - Она протягивает мне половинку, которую держит в руках. - Вот, попробуй.

Я откусываю от него кусочек прямо, вместо того чтобы взять из ее рук, и при этом смотрю ей в глаза. Ее взгляд нагревается, и она судорожно сглатывает.

- Очень вкусно, - говорю я ей. На самом деле я думаю, что это просто замечательно. Если бы у меня было больше десяти минут, я мог бы приготовить что-нибудь действительно особенное. - Не хватает немного пряности и дополнительного уровня текстуры, как у чего-нибудь хрустящего.

- Ты слишком строг к себе.

- Ты из тех, кто умеет говорить.

Ее глаза расширяются, но в остальном она никак не реагирует на мои слова.

- Я думаю, это идеально, - говорит она, откусывая еще кусочек. - Если ты так готовишь сэндвич, я не могу представить, насколько вкусной должна быть твоя настоящая кухня. Если бы ты открыл ресторан, люди выстроились бы перед тобой в очередь, я уверена в этом. Я знаю, что преподавать - дело твоих родителей, но разве они не поняли бы, если бы ты пошел по этому пути?

Я снова тянусь за ее сэндвичем, игнорируя половину, которая все еще лежит на тарелке между нами.

- Нет, они бы этого не сделали.

- И ты не можешь пойти против того, чего они хотят?

Я прерываю зрительный контакт и смотрю в сторону, прежде чем ответить и выбрать честность. - Я не борюсь за что-то.

Она отмахивается от меня, когда я пытаюсь вернуть ей сэндвич, и склоняет голову набок. - Что ты имеешь в виду?

Она откусила всего три кусочка, но я не заставляю ее продолжать есть.

- Только это. Я не боец, я никогда не борюсь за то, чего хочу. Я знаю, чего хочу, но я не собираюсь добиваться этого, потому что у меня не хватает смелости рисковать . - Я смеюсь без всякого юмора. - Оказывается, я трус .

- Ты абсолютно не трус, - огрызается она, ее голос внезапно становится таким твердым, что это удивляет меня. - Так тяжело идти против своей семьи. Быть пойманным в ловушку амбициями своих родителей - это своего рода тюрьма, и я знаю по опыту, что кажется, что выхода нет. - Мягче она добавляет: - Не называй себя трусом, потому что если это так, то кем это делает меня?

- Я начинаю думать, что ты самая интригующая женщина, которую я когда-либо встречал, - говорю я ей.

Настала ее очередь глухо рассмеяться. - Должно быть, ты знаешь не так уж много женщин.

- Я знаю, что ты не похожа ни на кого из них.

Она неловко ерзает на своем стуле, как будто то, как я на нее смотрю, заставляет ее смущаться.

- Я очень скоро разрушу эту иллюзию ради тебя, не волнуйся, - говорит она бесцветным голосом. - В любом случае, мы отклонились от темы. Тебе следует попытаться найти способ продолжать готовить, сохраняя при этом свою работу в RCA.

- Это не так просто, - говорю я ей. - Пробиться в индустрию сложно без какого-либо формального обучения, даже если это просто стажировка, и это еще сложнее, когда я никого не знаю в Швейцарии. Но все в порядке, я отказался от этой мечты, - честно говорю я ей. - Я счастлива просто готовить дома и таким образом развивать навыки. - Эта часть - ложь, но я не могу сказать ей, что моя жизнь была распланирована за меня с самого рождения, и в ней нет места не только для такого хобби, как приготовление пищи, но и для нее.

Не случайно и не как-то иначе.

Не то чтобы она вообще хотела занять место в моей жизни надолго, но я нахожу, что мысль о том, чтобы отпустить ее в ближайшее время, еще более болезненна, чем никогда больше не брать в руки нож.

- Что случилось с твоими родителями? - Спрашиваю я.

Нера напрягается, и стена рушится у нее перед глазами. У нее самые заметные стены, которые я когда-либо видел. И все же, похоже, что никто, кроме меня, их не видит.

- Да ладно, я поделился. Это будет справедливо. - Ее молчание меня не разубеждает. - Твоя мать так же строга к тебе, как и отец?

- Разными методами, но да.