Любовь во время карантина

Любовь во время карантина Сборник

Все права защищены. Любое воспроизведение, полное или частичное, в том числе на интернет-ресурсах, а также запись в электронной форме для частного или публичного использования возможны только с разрешения правообладателя.

* * *

Предисловие от издательства

«Любовь во время карантина» – это сборник рассказов русскоязычных авторов, который мы задумали вместе с литературным журналом «Незнание» и курсами писательского мастерства «Глагол». Идея издания такой книги появилась у нас порознь, но почти одновременно. Мы все хотели собрать под одной обложкой разных авторов, предложив им написать по рассказу на заданную тему. Тема подобралась сама: последние полгода все мы провели либо на карантине, либо в его ожидании. Пандемия стала временем тревоги и беспокойства, и мы решили, что пора создавать что-то доброе и вдохновляющее, а потому главной темой сборника стал не просто карантин, но любовь на фоне карантина. Любовь не только романтическая, но и дружеская; любовь к себе, к близким, к домашним животным, к городу. Мы надеемся, что этот сборник подарит вам если не спокойствие, то надежду, что все будет хорошо.

Команда Popcorn Books

Евгения Некрасова После маскарада

Ниндзя и Хиха встретились на маскараде. Он проходил в панельной многоэтажке на десятом этаже в комнате, на кухне и чуть-чуть в ванной. Толпа жидкостью заняла всё предоставленное пространство, и под приглушенную, будто из вентиляции, музыку люди в костюмах двигались. Все пили, чтобы не снимать масок, через трубочки. Хиха сразу понравилась Ниндзе, а Ниндзя – Хихе. Они затанцевали вместе и отделились ото всех в полосатый от обоев угол.

Хиха – вся тряпочная, со свисающими разноцветными ситцевыми полосочками, в лицевой хлопковой накладке в цветочек, с вырезанными в накладке и обшитыми дырами для глаз и ноздрей, с врезанными в ботинки металлическими крюками от вешалок – по пять на каждой. Хиху все спрашивали, кто это. Хиха отвечала: это Хиха. А чего не смеешься тогда? – спросил человек в костюме гопника. Единственный без маски. Я же гопник – они, скорее всего, не носят масок, он объяснял. Остальным Хихин наряд нравился, один Мандалориан серьезно говорил с ней про то, что ее костюм является позитивным проявлением консервативного поворота. Ей стало душно, она ушла от него танцевать и увидела Ниндзю в закручивающемся безвесном и неизвестном танце. Вокруг Ниндзя вращался водоворот-невидимка и тянул к себе Хиху. Она в него спокойно зашла и затанцевала свободно, несмотря на крюки-когти, которыми она не задевала Ниндзю, но создавала у той какое-то развлекательное ощущение опасности.

Они протанцевали и проговорили минут двадцать пять и поехали к Хихе домой. Таксист молчал и устало не удивлялся ряженым. Долго крутились по развязкам, мимо панелек, вдалеке резанула Москва-река, потом Ниндзины глаза увидели деревья-деревья-деревья и выползающие из темноты желтые и красные малоэтажные дома. В квартире Хихи было старо, обшарпанно и уютно. Когда они разделись, у Хихи оказались широкие лицо, нос горбиной и мягкое, округлое тело с выпирающими складочками по бокам, а Ниндзя была ожидаемо худой, заточенной по костям, с маленькой головой и огромной цветочной татуировкой на шее. Ночью Хиха лежала головой на скромном Ниндзином животе и слушала, как он скребет португальским вином, которое подавали на маскараде. Наверное, он что-то хочет сказать на португальском, говорила Хиха. Жесткие, чуть подстриженные волосы Ниндзяного лобка шкрябали ей подбородок.

Наутро Ниндзя проснулась в луже света и, проморгавшись, увидела сад или даже лес и огромное окно, пускающее солнце с деревьями в квартиру. Когда глаза смирились с такой яркостью, окно и вовсе оказалось балконом. Кровать от остальной комнаты со столом обороняла книжная полка, две нижних ступени которой служили прикроватной тумбой. В углу стоял старый одежный шкаф. Стены были покрыты обоями с фиолетовыми листьями, они казались продолжением сада из окна. Ниндзя натянула Хихину совершенно белую футболку, трусы, черные свои штаны, обернула вокруг туловища плед, открыла заскрипевшую трухой дверь и вышла на улицу. Ниндзя стояла на балконе с балясинами, как папа римский перед морем прихожан. Вместо людей головами качали деревья и кусты. Октябрь обдувал Ниндзю. Она посмотрела направо и налево, ее балкон был единственный в недлинном, похожем на желтую гусеницу, двухэтажном доме. Ниндзя возвышалась на втором. За зеленью виднелись дома-близнецы. Женщина в темно-синей куртке шла вдалеке по тротуару и руки ей обрывали две авоськи. Ниндзя задрала голову вверх, там по-московски серело небо, ну да ладно. Прямо над ней торчал козырек крыши-скворечника и круглилось окно с лепниной-лучами по краям. Из щелей перекрывающей его вентиляции нитились провода и утягивались далеко за зелень.